на полной скорости, поднимая эффектные волны и щедро одаривая окружающий мир грязными брызгами.
Но сейчас была ночь, поезда не ожидалось, и на безлюдной площади ничто не тревожило покой знаменитой лужи.
– Мне до сих пор трудно поверить в то, что все это – реально, – вздохнул Рерих. – До сих пор…
– Вы искали чуда, Николай, и вы его обрели, – развел руками Луис.
– Но это случилось как-то…
– Неожиданно?
– Да.
– Согласен.
– Я не был подготовлен.
– Чудеса так же, как война, приходят вдруг.
– Спорить не буду.
Несмотря на холод ночи и их странное положение – в одном исподнем, с площади Рерих решил не уходить. Они проводили Церинга и спрятались среди густых ветвей кустов, в надежде увидеть продолжение истории. Ждать пришлось долго, минут двадцать, и когда стало казаться, что руки и ноги сведены намертво, мышцы никогда больше не станут упругими, холод подобрался к самому сердцу, а Луис прошептал: «Ничего интересного не дождемся», они были вознаграждены: на площади появились трое молодых парней.
Из ниоткуда.
Из воздуха.
Точнее, из тени дома, но и Рерих, и Луис, и Яков могли поклясться, что за секунду до появления ребят на площади никого не было.
И еще: у всех троих было по четыре руки.
Парни огляделись, однако задерживаться, к радости притаившихся в кустах челов, не стали: создали темный вихрь, шагнули в него и исчезли. Как понадеялся Яков – навсегда.
– Хорошо, что они нас не заметили.
– Если я правильно понял, лама Церинг обеспечил нам всего лишь час прикрытия, – с трудом, поскольку сводило челюсть, выговорил Хорш. – Если четырехрукие вернутся, они нас обязательно заметят.
– У меня есть план, товарищ Люэс. Вам понравится.
– Я – Луис. – Американец поджал губы и зыркнул на Якова, но гнев сдержал, лишь добавил ворчливо: – Могли бы запомнить.
– Теперь поздно запоминать.
– Что вы придумали? – вмешался Рерих.
– Ничего сверхъестественного, Николай Константинович: нужно купить билеты до Москвы и одежду. – Бортников тонко улыбнулся, но в ночном сумраке его усмешка осталась незаметной для спутников. – Я знаю одного привокзального барыгу, его можно разбудить, и он продаст все, что мы захотим. Да еще со скидкой…
– Но…
Рерих видел четырехруких, испугался их – это было и очевидно, и объяснимо, – но при этом верил в существование Шамбалы и жаждал добраться до нее. Мечта находилась в шаге, а точнее – в часе, от художника. Все, что нужно – дождаться возвращения ламы, но…
Но Бортников умело играл на ужасе, который нагоняли на членов экспедиции необыкновенные преследователи. Сам факт явления четырехруких воинов приводил и художника, и американца в исступление, и этим следовало воспользоваться:
– «Московский» поезд уходит примерно через час, если поторопиться, мы на него успеем.
– Удастся ли купить билеты? – засомневался Рерих.
– Удастся. – Яков приосанился. – Еще и плацкарту возьму, если у вас денег хватит.
– Денег у нас хватит, – проворчал Луис. Путешествуя, он всегда носил на шее кожаный кошель – второй по значимости «сейф» экспедиции, – и не снимал его даже во сне.
– Давайте.
– Но почему в кассу пойдете вы?
– Потому, что я одет.
Хорш с художником переглянулись и с сожалением признали правоту проводника.
