– Кажется, это черемуха, но я не уверен.
Глава 6
В город я вернулся на следующий день, однако на службе появился тремя сутками позже – сказался больным.
Во-первых, мне требовалось время, чтобы прийти в себя и все обдумать. Во-вторых, я хотел найти подтверждение или опровержение слов Агафьи насчет нашего неоднозначного происхождения. Да и командировка моя формально еще не закончилась, поэтому беспокоить меня никто не стал.
Я получил время.
Но ни библиотека, ни городской архив, ни служебные документы – ничто не помогло мне установить истину. Как я ни бился, где бы ни искал, а возвращался к одному и тому же: подкинут к приюту в младенчестве, родители не установлены. И установить их теперь, учитывая, какие катаклизмы пришлось пережить нашей Родине, не представлялось возможным.
В общем, о своих предках я ничего не узнал.
Но «работа с документами» не прошла даром: я сумел по-новому взглянуть на Чинтамани и «Брегет» и стал учиться использовать их возможности.
Грандиозные возможности.
Камень, как выяснилось, мог не только указывать путь в Шамбалу. Когда он был при мне, я с легкостью выбирал из груды сведений самые важные, усилием воли воздействовал на чувства и эмоции людей, нежно заставляя их делать нужные мне вещи, видел скрытое от других и даже предугадывал ход событий.
Что же касается часов, то я очень долго не мог разобраться с ними, пока совершенно случайно, от скуки, не попытался прочесть затейливую вязь на крышке. До того момента она казалась мне заурядным узором, но однажды, открыв их, как должно, то есть резким щелчком, я продолжил вертеть их в руке и неожиданно попробовал «увидеть» текст в вязи.
И у меня получилось!
Замысловатый узор сложился в слова, и короткое послание привело меня к тайнику на берегу Оби, в котором я обнаружил эту тетрадь. Рукописную историю, которую мои предки пишут на протяжении веков и передают своим потомкам таким вот хитрым способом. Я прочитал ее всю, и теперь дополняю событиями, к которым причастен сам.
И хочу сказать, что мне была оказана великая честь – стать Хранителем Чинтамани!
Никто из моих предков не поднимался так высоко. Никто не мог похвастаться подобным достижением.
Можно, конечно, сказать, что я стал Хранителем случайно, но всем известно, что Книга Судеб пишется тщательно и случайностям на ее страницах нет места…
Впрочем, я отвлекся.
Чем больше я углублялся в тему, чем больше узнавал о Тайном Городе и населяющих его нелюдях, тем тревожнее мне становилось. Нет, я не боялся конкуренции, трудностей и чрезмерных нагрузок. Беспокоила меня лишь одна проблема – то, что Чинтамани становился позарез нужен всем, кто узнавал о его существовании, а мои эксперименты с ним могут привлечь внимание могущественных колдунов.
Мне требовалось надежное убежище, которое одновременно станет хранилищем для Чинтамани, и ответ нашелся быстро: театр! В то время я курировал по линии НКВД грандиозную стройку, возведение крупнейшего в Сибири храма искусств, и знал, что под будущим зданием закладываются несколько уровней мощного бункера. Дело оставалось за малым: на время внести в документацию изменения, заставив рабочих устроить дополнительные помещения под самым нижним уровнем, проделать замаскированный проход к ним, после чего вернуть документации исходный вид и сменить работавшую над моим личным «объектом» бригаду.
Я, разумеется, пошутил, сказав «дело за малым» – эта работа отняла все мои силы, – но главное – у меня получилось. Убежище было создано, и я поместил в него Сокровище, имея возможность навещать его в любое время дня и ночи.
В служебных заботах и опытах по совершенствованию колдовских способностей незаметно пролетели весна, лето и осень, нагрянула зима, и, как только я увидел снег, у меня почему-то защемило сердце.
Сквозь первую метель проступил образ Агафьи. Не той, которая отвратительная ведьма, а прекрасной женщины, что покорила мое сердце с первого взгляда. У меня были женщины: я регулярно спал с секретаршей и, что греха таить, женой соседа, инженера Тихомирова, поэтому твердо могу сказать, что образ Агафьи явился ко мне не от недостатка подобных отношений.
Нет.
Просто приворот оказался необычайно сильным, и прекрасный образ навсегда запал мне в душу. Иногда я вспоминал те дни, когда, как ни смешно это звучит, был счастлив, однако столь явственно и очевидно Агафья встала передо мной впервые.
