– Ещё скажи, что ты сам в этих бумагах разбираться собираешься, – фыркнула Дана.
– Ума не хватит. Это всё к генералу. Пусть его головастики разбираются.
– Ты хоть скажи, оно того стоило? – помолчав, спросила Дана.
– Он считает, что очень, – вздохнул Матвей, кивая на пса.
– Значит, сегодня же папаню припашу, – решительно кивнула Дана.
– Однажды он меня пристрелит, – усмехнулся Матвей.
– За что?
– За то, что я ему регулярно проблем подкидываю, – тихо рассмеялся Матвей.
– Пусть только попробует. Проблем не оберётся, – многообещающе протянула девушка. – Это для них он генерал. А для меня – папа. И весь его авторитет это не более чем авторитет родителя для давно уже выросшей дочери. Если уж кто тебя и пристрелит, так это только я.
– Оригинальное признание в любви, – улыбнулся Матвей, осторожно прижимая к себе девушку.
– Какое есть. От тебя и такого не услышишь, – рассмеялась в ответ Дана.
– Не любитель я говорить. Мне проще сделать, – ответил проводник, нежно целуя её в висок.
– Значит, так. После приезда докладываем о результатах генералу и отправляемся домой. Там ты укладываешься в постель и не встаёшь до тех пор, пока я не разрешу. Рано тебе ещё бегать, – решительно приказала девушка.
– Как прикажете, мамзель генералка.
– А почему не генеральша?
– Генеральша это жена генерала, а дочь – генералка, – рассмеялся Матвей, обнимая её.
Их разговор прервали бойцы, успевшие снова насторожить свои сюрпризы. Водитель запустил двигатель, и «Тигр» не спеша покатил обратно на базу.
На доклад к генералу Матвей шёл, чувствуя себя гораздо лучше. Едва броневик тронулся с места, как проводник устроился поудобнее и, закрыв глаза, уснул. Они оба, Рой и Матвей, проспали всю дорогу, не обращая внимания на тряску и тихие разговоры бойцов. У штабной палатки Матвей остановился и, сняв с пояса флягу с водой, быстро умылся, не забыв напоить из ладони пса. Глядя на них, Дана не удержалась и, рассмеявшись, сказала:
– Вот уж точно вы друг на друга похожи. Даже фыркаете одинаково.
– И поверь, в нашей жизни это ещё не самое главное, – ответил Матвей, продолжая думать о чём-то своём.
Вышедший из палатки Лоскутов, увидев всю троицу в сборе, сунул руки в карманы и, качнувшись с носка на пятку, спросил:
– Вы, гаврики, смотрю, совсем нюх потеряли. Забыли, что такое субординация?
– Никак нет. Но перед тем как явиться начальству на доклад, требуется привести себя в порядок, – ответил Матвей, не спеша продолжая поить собаку.
– Пап, не занудствуй. И так всё непросто, – отмахнулась Дана.
– А у тебя-то чего не просто? – насторожился Лоскутов.
Девушка подошла вплотную к отцу и, взяв его под руку, тихо сказала:
– С Матвеем что-то не так. Он словно и не лечился.
– Может, в госпиталь? – так же тихо спросил генерал.
– Нет. Дело не в ранах. Тут что-то другое. И я никак не могу понять, что именно.
Матвей закончил с умыванием и, повесив флягу на пояс, шагнул к палатке.
– Кофе угостите, Александр Юрьевич? – спросил он, промокая лицо рукавом.
– А тебе можно, после госпиталя? – настороженно спросил генерал, пропуская его и дочь в палатку.
– Нужно. А то чувствую себя снулой рыбой, – нехотя признался проводник.
– Так, давайте по порядку, – решительно ответил Лоскутов и, повернувшись к адъютанту, попросил его сварить кофе.
Потом, проведя гостей в свой кабинет, указал им на стулья и, усевшись в своё кресло, спросил:
– Смысл-то в этой поездке был? Или конём скатались?
– Это как посмотреть, – проворчал Матвей, выкладывая на стол контейнер.
Следом за ним на тот же стол легла папка с документами, лежавшими в сейфе.
– Однако! Откуда дровишки? – с интересом заглядывая в контейнер, спросил генерал.
