образовавших пространство в форме подковы. Обоз из двух груженых телег встал там же, неподалеку. Люди не ушли, а расположились лагерем метрах в двухстах, видимо, чтобы охранять причитающуюся для Айдахара дань от нападения зверья. Назар и Басмач залегли неподалеку, на краю хилой рощицы, стали ждать.
Погода выдалась теплая и сухая. Солнце стояло над головой и ощутимо припекало. Басмач, лежа на пригорке, наблюдал за лагерем и окрестностями загона в бинокль. После купания в Иртыше старая оптика лучше не стала, на линзах внутри появились пятна влаги. Но жизнь в лагере пастухов была видна как на ладони: там отдыхали, жгли костер и что-то готовили на обед. Конвой Айдахара пока отсутствовал.
Назар, значительно посвежевший стараниями знахарки, подкидывал в руке новенькие метательные ножи, привыкая к их весу, форме. Они сильно отличались от его старых, были грубее, не так сбалансированы, но Басмачу он все равно был благодарен.
– Накрывай на стол, – Басмач оторвался от наблюдения, – надо перекусить.
Назар вернул нож в брезентовые ножны, скинул заплечный мешок. На свет появилось копченое мясо, кукурузные лепешки, отваренная в кожуре картошка, пара луковиц – старушка-повариха хорошо снабдила в дорогу.
Костра разводить не стали, чтобы не выдать себя дымом.
Назар жевал кусок темно-красного, почти черного мяса и никак не мог прожевать. Крупные жесткие волокна были будто резиновые. Басмач, видимо, испытывал те же трудности, потому как выплюнул мясо в пыль и стал нарезать от оставшегося в руке куска тонкие, почти прозрачные полоски.
– Конина, блин, – фыркнул Басмач, с хрустом, смачно откусив от луковицы и заев хлебом. – Придется отваривать.
Назар еле проглотил недожеванное мясо, отхлебнул воды из фляжки.
– Бес так и не пришел…
– Бывает, – флегматично ответил Басмач. – У каждого своя судьба. Может, выжил и бродит где-то там, – бородач неопределенно махнул ножом, – а может, уже вороны клюют.
Басмач замолчал, закинул в рот полоску мяса и усиленно заработал челюстями. Назару этот разговор не понравился. Он хотел верить, что Бес не утонул.
– А ты всегда был, такой?
– Какой?.. – поднял бровь Басмач, состругивая стружку с мясного бруска.
– Жестокий.
Басмач поперхнулся от неожиданности, выронил нож, стал откашливаться.
– Это ты, парень, хватил. Жестокий… Да я белый и можно сказать – пушистый, что твой кабысдох. То-то я гляжу, добротеев-то вокруг, прям пачками бродят. Кстати, скоро еще должны подъехать. Ха! – усмехнулся Басмач, вытряхивая крошки из бороды.
– Да, жестокий, – повторил Назар с вызовом. – Ты не оставляешь надежду, говоришь только плохое, что будет плохо!
Басмач очистил бороду от хлебных крошек, уселся, подложив под спину рюкзак.
– Ты где, пацан, таких слов нахватался, в цирке своем?
– Так Майка говорила… то есть, говорит: «Надежда – это все, что у нас осталось».
– Верно говорит, умная девочка, – Басмач сорвал сухую травинку и принялся ковырять ею меж зубов. – Вот только не стоит этой надеждой злоупотреблять.
– Это как?
– А так. Вера, надежда – нужны, спору нет. Всегда следует идти до конца, не падать духом, не опускать руки ни в коем случае! Однако не надо заменять верой и надеждой здравый смысл. Скажу я, Бес выжил, или скажу – сдох. Что изменится? Да ничего. Сколько не повторяй «сахар», на языке сладко не станет. Усёк?
– Не совсем. Запутался… – потряс головой Назар, будто мух отгоняя.
– Поймешь, со временем. Надежда – опасная штука, она как огонь. Вроде бы чиркнул спичкой, пламя маленькое, спрашивается, чего бояться? Ан нет, получив топливо, маленький трепещущий огонек становится пожаром, надежда захватывает тебя целиком. Ты начинаешь жить этой надеждой. А в конце бац! Оказывается, у судьбы, рока, вселенского компьютера свои планы, и твоя надежда в них не входит…
Назар силился понять, что же имеет в виду Басмач, но жизненного опыта не хватало. В катакомбах Академгородка он видел одновременно и слишком много и слишком мало.
Басмач же, глядя куда-то вдаль, продолжал:
– Сначала я надеялся: вот отслужу срочку, пойду на контракт. Затем, оставшись служить по контракту, жил тем, что этот чад кутежа во мгле Ада закончится, подзаработаю денег, женюсь, построю дом. Да-а, но вышло иначе, – горько усмехнулся Басмач, –
