вкусная курица в ее жизни. Наима взяла еще ножку, набивая растянутый желудок до отказа. Оба внимательно разглядывали каждый кусочек и жадно облизывали пальцы, хотя современный этикет предписывает никогда не класть пальцы в рот. Наима надеялась, что в следующий раз не успеет так истосковаться по мясу.
– Как у вас там дела? – спросила она.
– Плохо, – угрюмо ответил он. – Все плохо.
Наима не стала расспрашивать – опасалась испортить удовольствие.
Полицейский встал и вытер пальцы о брюки. «Неужели приставать начнет?» – занервничала Наима. Но, похоже, он ее в упор не замечал.
– Сейчас вернусь. – Санчес направился к стеклянной двери в дом. Вероятно, искал ванную.
– Первая дверь налево.
Наима решила, наконец, объяснить Санчесу, почему она не уехала. Во-первых, трястись в автомобиле для бабули пытка. Во- вторых, любому ясно, что умирающей пожилой женщине осталось недолго.
Из дома донесся звук выстрела.
Наима вскочила на ноги, ударившись коленом о край стола.
Мародеры?.. Ворвались в дом и напали на копа? Револьвер далеко, под подушкой на диване мистера Ямамото. Сердце заколотилось до темноты в глазах.
В дверях показался Санчес. Отводя глаза, он шагнул к грилю и стал собирать оставшиеся куски курицы.
– Что случилось? – спросила Наима.
Плечи Санчеса поникли. Он со вздохом посмотрел на нее, говоря взглядом: «Сама понимаешь».
Наима метнулась к дому. Ушибленное колено пронзила резкая боль. Девушка упала на скамейку, едва не повалив ее, но вцепилась в стол и удержала равновесие.
Санчес сел напротив, облокотился на стол и вгрызся в курицу.
Наиму внезапно накрыло лавиной запахов: пота, задымленного неба, гриля и бабулиных волос на расческе. Она с трудом подавила рвотный позыв, стиснув пальцами грубую древесину стола. Плотный тошнотворный воздух застревал в горле.
– Скоро стемнеет, так что поторопись, – сказал Санчес. – Двести десятая трасса свободна в восточном направлении. Затем поворот на север. Говорят, по Пятой пока еще можно проехать. Главное, убраться отсюда до завтра.
Наима хотела бежать прочь от его голоса, но не двигалась с места, будто под гипнозом.
– Куда? – шепнула она.
– Куда угодно, подальше от Сан-Франциско. Моя семья собирается в Санта-Круз. Когда мы закончим, я тоже туда поеду.
Он выудил из заднего кармана сложенную вдвое карточку. Под слоем сажи виднелся адрес в Санта-Круз, написанный аккуратным почерком.
Санчес принялся доедать обед. Наима молча сидела рядом; слезы ярости и отчаяния жгли ей глаза.
– Ключи от машины не потеряла?
– Нет, – сдавленно произнесла она.
– В доме осталось что-то нужное?
Вопрос поставил ее в тупик. О каком доме речь?
– Рюкзак.
– Револьвер в нем?
Наима покачала головой.
– А где?
Она ответила.
– Я принесу. Спасибо за курицу – очень вкусно. Я соберу твои вещи. Ты пока погуляй перед домом. Потом я открою гараж, ты сядешь в машину и поедешь. Раз-два, и готово. – Его голос звучал мягко и почти весело.
Как ни странно, она не испытывала ненависти к Санчесу. Не хотела выцарапать ему глаза. Ветер, почти осязаемый в задымленном воздухе, трепал карточку на столе.
– Не надо, – выговорила она. – Просто уходи. Пожалуйста.
Если в его глазах и мелькнуло огорчение, то мгновенно растаяло. Санчес ушел без колебаний и без единого слова – он и так спешил.
Наима разорвала карточку с адресом на восемь кусков. Затем, перепугавшись, что останется без крова, собрала обрывки и