– Я знаю, что они говорят.
– Можно… дай мне закончить, ладно?
Аннабел отмахивается. Кровь летит с ножа, заляпывая вытертый пушистый ковер в гостиной. За окнами неясно вздымаются башни города, дальние огни поблескивают на черном небе золотыми светлячками. Аннабел щелкает рычажком, и гудение становится еще громче и пронзительнее. Нож погружается в сырую плоть. Сколько уже, четверть девятого?
Кеннет, не сводя глаз с режущей мясо жены, повышает голос.
– Они говорят, что лишь услышавший зов может перейти на ту сторону.
– Она слышала его всю свою жизнь. Через нас…
– Только тот…
– …через учителей. Через подруг.
– Только тот, кто слышал его сам, может войти в Свет. Иначе…
– Она слышала его всю свою жизнь, – повторяет Аннабел.
По лицу Кеннета пробегает дрожь. Он нервно шагает по комнате, заложив руки за спину.
– Мы идем наперекор Его воле.
– Ты не знаешь ее.
– Как это не знаю?! Он говорит со мной!
– Со мной тоже. Как и со всеми остальными.
Кеннет с горечью качает головой.
– То-то и оно, что не со всеми…
Повисает молчание. Аннабел останавливается и перестает делать вид, что занята готовкой. Все равно резать надо сосредоточенно, инструкции богословов ясно гласят – ломтики говядины должны быть тонкими как бумага, как кожа, чтобы яд мог пропитать мясо полностью, насытить собой плоть, пронизать ее своими прожилками и наполнить волей Бога.
«ПОСТАВЬ ЕЕ ПРЕДО МНОЙ, – раздается в голове Анны. – ПОСТАВЬ ЕЕ ПРЕДО МНОЙ».
Это придает ей отваги. В голосе звучит сталь, рука больше не дрожит.
– Хорошо, пусть так. Она никогда не слышала зова. Зато мы слышали и передали ей, и она не усомнилась, не колебалась ни секунды, потому что верит нам. Верит нам и верит Богу, пусть Его голос и не донесся до нее. Это ее испытание. Наше испытание.
Кеннет, скрестив руки, останавливается у окна и глядит на смутные контуры других зданий. Аннабел подходит и встает рядом, положив ему на плечо испачканную в крови руку.
– Она должна отправиться с нами. – Голос женщины меняется, она упрашивает, вкладывая в мольбу всю свою любовь – к мужу, к их дочери, к Богу. – Разделить нашу трапезу и пойти к Свету. Мы не бросим ее. Не оставим здесь.
Долгожданная последняя трапеза состоится уже завтра утром, первого мая. Аннабел кладет мужу на плечи другую руку и заглядывает ему в глаза.
– Она наша дочь и завтра отправится с нами. И со всеми остальными. Хорошо?
Кеннет отворачивается. Жена понимает – голос сейчас звучит в его голове. Вот только что он говорит? Аннабел боится спросить. Она снова делает шаг к мужу.
– Хорошо?
Первой услышала зов Дженнифер Миллер, самая обычная девочка, не лучше и не хуже других, из Здания 14 – тогда оно еще стояло. Это случилось двадцать четыре года назад. Глас Божий снизошел к ней, когда она была еще почти ребенком – в тринадцать лет. Бог начал говорить с ней, предсказывая, что уже при ее жизни всему наступит конец. Дженнифер Миллер решила, что сошла с ума. Она рассказала другим – дома и в академии, и те подумали так же. Да и что они могли подумать?
Дела тогда шли еще относительно хорошо, однако постепенно становилось все хуже и хуже, и Дженнифер Миллер с течением времени сначала поверила, что действительно слышит голос, потом – что это голос Бога, потом – что Он говорит правду.
«КОНЕЦ БЛИЗОК», – вот все, о чем Он вещал в те первые годы. Наконец, и другие стали слышать Его – в разных зданиях, на разных этажах. Голос, звучавший трубным ревом или приглушенным, нарочитым шепотом, как у ребенка, играющего в телефон, был наконец услышан. «КОНЕЦ БЛИЗОК».
Годы шли, здания постепенно ветшали и разрушались – какие-то больше, какие-то меньше, – и послания стали разнообразнее. Одни слышали одно, другие – другое, но мало-помалу инструкции, ясные и определенные, были донесены до каждого. Никто уже не считал Дженнифер Миллер сумасшедшей – голос теперь звучал в головах у всех. Дату первым узнал мужчина по имени Рональд
