– Мы заметили объект только потому, что наши приборы направлены в ту сторону, а наблюдения ведутся не с Земли. И то заметили слишком поздно. – Кирилл покачал головой.
Нета сделал глубокий вдох. Анализировать данные – не ее работа. Она имеет дело только с тем, что можно потрогать. Ее задача поддерживать в рабочем состоянии антенные решетки, устраняя повреждения, нанесенные космическим мусором, радиацией и что там еще готова была швырнуть в них Солнечная система.
– Итак, проще говоря, Плутон движется прямиком к Луне? – спросила Нета. – И у нас нет времени на эвакуацию? А что с медицинским эвакошаттлом?
Она скрестила руки на груди, пытаясь не запаниковать. Перед ней сидели шестеро самых умных человек, которых она когда-либо встречала. Если они сказали, что это случится, значит, это случится.
– Не Плутон. – Улыбка Кирилла вышла кривоватой. – Больше.
– Эвакошаттл рассчитан на двоих, – сказала Шеннон. – Мы как раз обсуждали это. Ждали вас с Энсоном.
– На троих, – проговорил Энсон. – Он рассчитан на двоих, трое туда помещаются. Путешествие будет не слишком удобным, но трое из нас смогут вернуться на Землю.
– Надо отправиться на ком-станцию и предупредить их, – сказал Рэй.
Ком-станция располагалась севернее базы, между кратерами Метон Б и Метон С. Обычно Джи и кто-нибудь еще дважды в неделю отправляли оттуда доклад на Землю и получали земные новости. Шаттлы с припасами или сменой приходили не чаще раза в квартал. Маленький, рассчитанный на двоих эвакошаттл располагался рядом с ком-станцией в небольшом ангаре. Его рассчитывали использовать в случае экстренной медицинской необходимости. Раз в полгода шаттл проверяли и заправляли, но за все три года существования базы никто так ни разу им и не воспользовался.
– Успеем мы добраться до Земли раньше, чем старший братец Плутона врежется в Луну?
Нета пыталась говорить спокойно, хотя внутри нее все словно завязалось на тысячу узлов. Путь от Луны до Земли обычно занимал двое суток или чуть меньше. Обсуждение рациональных вещей помогало справиться с растущей паникой.
– Если отправимся не позже чем через три часа, – ответил Рэй.
Наступила тишина. Только чашка Кирилла скребла и скребла по столу.
Если ее не выберут, она никогда больше не почувствует ветер. Не примет горячую ванну. Не поцелует щеку мужа, мягкую и свежую после бриться. Не увидит, как Люсита окончит колледж.
– Воздуха! – захрипела Нета, словно мельница, размахивая руками в ставшей вдруг крошечной комнате.
Она попыталась подняться со стула и навалилась на стол. Чьи-то руки поддержали ее, мягкий лондонский говор Шеннон говорил что-то утешительное. Кто-то поднес к ее губам металлическую кружку, и Нета заставила себя сделать глоток. Вода была холодная, но затхлая, какая всегда бывает здесь.
Не будет больше воды без затхлого соленого послевкусия, не будет теплого летнего дождя, когда воздух потрескивает после грозы. Она умрет здесь, среди черно-бело-серого пейзажа, который никогда не станет домом, несмотря на всю его одинокую красоту.
Если только она не станет одной из трех. Нета ухватилась за эту призрачную, опасную надежду и заставила себя сделать еще глоток.
–
– Когда мы сложили два и два, со мной было то же самое, – мягко проговорила Шеннон, погладила Нету по коленке и вернулась на свое место. – Только крика было куда больше.
– Итак. – Грэм обвел остальных взглядом. – Мы решили тянуть соломинку. Энсон? Нета?
Улетят трое. Четверым предстоит остаться.
– Энсон должен лететь, – сказал Кирилл. Энсон начал протестовать, но Кирилл поднял ладонь. – Он лучше всех разбирается в шаттлах и не раз летал на них.
– Я могу объяснить, что делать. Ничего сложного, – запротестовал Энсон.
Нета подавила смешок. Конечно, ничего. Перед ней сидели люди науки. Нужно найти способ разрешить вопрос наиболее рационально. Наиболее объективно и наиболее честно. Она смотрела, как эти временами занудные, но всегда гениальные, совершенно невероятные люди находят способ побороть страх, и в груди у нее заныло.
– Нет, Энсон должен лететь, – продолжил Рэй. – Я отказываюсь тянуть соломинку.
– Рэй, ты не можешь! – затряс головой Грэм.
