– Я выпью за это, – сказал Рэй.
– Я тоже, – кивнул Кирилл.
Все вокруг начало подрагивать, дрожь, словно от землетрясения, заставила зазвенеть посуду, и все трое соскочили со стульев.
Когда дрожь затихла, Нета оставила кружку и села на пол. Кирилл с Рэем присоединились к ней. Они сидели на коленях лицом к лицу, когда дрожь началась вновь. Нета вытянула озябшие пальцы, и Рэй с Кириллом взяли их в свои теплые руки.
– В Монтане глубокая ночь, – проговорила она. – Наверняка с юго-востока дует теплый ветерок. Ах, если бы я могла пожелать Полу спокойной ночи…
– Спокойной ночи, Нета, – сказал Рэй, сжимая ее руку.
– Спокойной ночи, Рэй, – ответил она. – Спокойной ночи, Кирилл.
– Я люблю вас, – проговорил Кирилл непослушным ртом. – Спокойной ночи.
Все вокруг затряслось, Нета закрыла глаза и только сжимала руки товарищей со всей силой, что оставалась в ней.
Уилл Макинтош
Уилл Макинтош – лауреат премии «Хьюго» и финалист премии «Небьюла», чей дебютный роман «Soft Apocalypse» был наминирован на премии «Locus Award», «John W. Campbell Memorial Award» и «Compton Crook Award». По его последнему роману «Defenders» киностудия «Уорнер Бразерс» планирует снять художественный фильм. Опубликовал четыре романа и десятки рассказов. Два десятка лет был профессором психологии, потом все свое время посвятил писательскому творчеству. Живет в Вильямсбурге с женой и детьми-близняшками.
Танцы со смертью в краю кивающих
Джонни медленно, чтобы окончательно не угробить на выбоинах подвеску своего «мустанга», проехал мимо обшарпанной неоновой вывески автокинотеатра «Лейкшор», мимо покосившейся деревянной кассы и вырулил на площадку для зрителей.
Папа сидел в баре: готовил попкорн и расфасовывал хот-доги в пакеты из фольги неизвестно для кого. До сеанса оставалось полчаса, небо постепенно темнело, а клиентов все не было. Обычно к концу второго фильма они с папой сами принимались жевать засохшие хот-доги, которые Джонни уже в горло не лезли. Каждый вечер папа набивал бар едой в ожидании аншлага, и каждый вечер до них добиралось едва ли полдюжины машин.
А сегодня если хоть один человек заявится, уже радость. Все прилипли к телевизорам, до визга напуганные кивающим вирусом. Джонни сам до визга боялся и охотно сидел бы дома, но был вынужден нянчиться с папой.
Каждый раз, когда Джонни круто сворачивал направо с сорок шестой трассы к старой вывеске, его начинало мутить. Рано или поздно папу окончательно одолеет Альцгеймер, и Джонни унаследует одиннадцать акров никому не нужной земли, кафе, стилизованное под закусочную пятидесятых, новенький блестящий кинопроектор и склад замороженных хот-догов. И восьмипроцентный кредит на шестьдесят шесть тысяч долларов. Гарантией по кредиту выступает дом, где он прожил всю жизнь.
Джонни притормозил у окошка бара, поднимая клубы пыли. Захлопнул дверь «мустанга» и зашагал вдоль старых скамеек для пикников, расставленных под навесом невысокого здания, похожего на козырек у кепки.
– Не паркуйся там, – сказал папа, расставляя коробки со свежим попкорном у автомата. – Нельзя заслонять от клиентов бар. Так пишут в Интернете.
– Уберу, когда фильм начнется.
Папа уперся руками в бока.
– Половина закусок продается до начала сеанса.
Джонни хотел возразить, что половина закусок, которую они продают за вечер, стоит около двенадцати долларов, но прикусил язык. По крайней мере сейчас папа адекватен. Днем, когда Джонни его подвозил, он был уверен, что на дворе семьдесят шестой год, и размышлял, как украсить кинотеатр к двухсотлетию страны.
– Ты новости смотришь? – спросил Джонни. – Вирус уже в Уилкс-Барре. Около двух тысяч заболевших.
– Это свиной грипп? Или птичий?
Может, на самом деле папа не так уж радужно настроен?
– Нет, пап. Совсем новый вирус. Кивающий.
Папа искренне удивился, как будто впервые услышал это название.
– И много жертв?
