Она села на пол, держась руками за голову, и прислонилась к моей кровати. У нее за спиной на кровати лежат два ряда ужаса на глянцевых черно-белых фотографиях.
– Ты уверена?
– Да.
– Почему?
– По нескольким причинам. Во-первых, все укусы в форме купола, как будто кусало тупорылое существо, а таких акул, насколько мне известно, не существует. И я никогда не слышала, чтобы у акулы был настолько активный метаболизм в пресной воде, достаточный для нападения на человека. Не знаю, способна ли на это хоть одна морская рыба.
– Кажется, у лосося с этим проблем не возникает.
– Лосось мигрирует из пресной воды в соленую только один раз, в одну сторону. Это относительно просто, ведь ему достаточно лишь наполнить клетки солью, чтобы поддерживать осмотическое равновесие. Когда они идут на нерест, пресная вода их отравляет. Это последний эволюционный стрессор, перед тем как они мечут икру и умирают. Дальше, у акул все зубы режущие. Как у пираний и комодских варанов. В нашем случае резцы расположены по бокам, но передние зубы – прокалывающие. Вот почему передние края укусов все в лохмотьях.
– Спасибо, – говорю я. – Рад слышать.
Не знаю, чего стыжусь больше – своего страха или чувства облегчения.
Вайолет смотрит на меня. Она отлично держится для новичка, но глаза у нее на мокром месте, ей явно не по себе.
– В каком смысле? – спрашивает она.
– Я не люблю акул.
– Лайонел, что бы это ни было, оно куда хуже.
– Сомневаюсь. Возможно, это все-таки был винт.
– Ты ведь сам говорил, что раны от винта были бы короткими параллельными разрезами на одинаковом расстоянии друг от друга, равном шагу лопастей винта. И что ткани, прилегающие к одежде и волосам, должны быть изжеваны.
– Ну да, это по
Тела на снимках без одежды. Вообще при вскрытии трупы редко бывают одеты, но в приложенном отчете сказано, что жертвы обнаружены почти голыми. Девушка все-таки в трусах. Длинные ли у нее волосы, неизвестно, поскольку голову не нашли.
– Ты не понимаешь, – объясняет Вайолет. – Я
Это заставляет меня очнуться.
– То есть как?
– Этот образец – его невозможно не узнать. Я, конечно, не зоопалеонтолог. Я вообще не зоолог…
– Ты вроде бы неплохо справляешься.
– Не обижайся, но тебе так кажется, потому что ты понимаешь в этом еще меньше меня. А я – дилетант. Я даже не знаю, где у меня пробелы в знаниях.
– Ладно.
– Но этот след укуса я
– А это когда?
– В том-то и черт. Шестьдесят пять миллионов лет назад.
Напоминаю себе, что, по сути дела, я только что показал этой женщине кадры из садистского фильма. Надо бы положить руку ей на плечо, но нет у меня такой руки.
– Вайолет…
Она вздрагивает:
– Знаю. Я палеонтолог. Большинство известных мне животных вымерли при мел-третичном вымирании.
– Вот именно.
– Но не все.
Как можно мягче я говорю:
– Я очень сомневаюсь, что это динозавр.
– До тысяча девятьсот тридцать восьмого года считалось, что целаканты вымерли в меловой период. А потом их вдруг стали
