вами, или каждому из вас придется биться со мной!
– Кого ты защищаешь? – вскричал царь. – В Степи таких разбойников я своими руками рублю на куски и кормлю коршунам!
– Ты не в Степи и будешь то делать, что я велю! Мы уходим, благодари хозяина и садись на коня.
Он глянул на меня огнем и, не сказав ни слова, развернулся и вышел из дома. Я сама что-то сказала Ату и его жене и тоже пошла к двери. Очи тенью скользнула за мной.
– Ал-Аштара! Царевна! – Талай догнал меня на выходе. – Что ты делаешь?! Не мешай тому, что должно случиться!
Мы еще не вышли из дома, но и в доме не были, дверь не закрыв. Атсур, видела я, оседлал уже своего коня, но отъехал недалеко. Очи отвязывала Учкту.
– Почему ты даешь ему уйти? – в самое лицо сказал мне Талай, его голос дрожал. – Все к верной развязке шло!
– Бело-Синий так сделал, – отвечала я, а у самой сердце и плакало, и билось: не могла я ему передать того, что мне в сказанье открылось. И ощущала я, будто навек с ним прощаюсь. – Уходи, Талай. Не тебе вставать преградой на путях Бело-Синего. Он все решил.
– Что он решил, царевна? Ты сама меня удержала, не он! Завтра на Оуйхог уезжаю снова, и моему коню перебила ты ноги, и своему! Что, как вернусь, тебя в отцовом доме уже не застану? Степской царицей теперь тебя называть, другим людом станешь править, а о нас позабудешь?!
Не понимали мы оба, что громко говорим, что и в доме, и Атсур с Очи нас могут слышать. Не о том думали в тот миг, не о том. Тяжелой обидой падали на меня его слова.
– Я не знаю, Талай, не знаю, – отвечала тихо, сглотнув их. – Придешь ли завтра к отцу перед дорогой? Простимся.
Больше ни слова ему сказать не успела, потому что увидела краем глаза, как несется Атсур, занося тяжелый меч. Я втолкнула Талая в дом и привалила дверь спиной. На всем скаку остановил степской коня, пронес мимо меня меч со свистом.
– Вы вместе, смотрю! Яму готовила мне, царевна? – сбиваясь с дыхания, крикнул он с такой ненавистью, что я подумала: сейчас свалится на меня и придушит.
Тут подскакала Очи. Не отвечая Атсуру, я села на лошадь, и мы отправились к дому.
Атсур догнал нас. Ехал молча, а после сказал зло, но спокойно:
– Пусть твой пес стороной обходит и меня, и моих людей. Наши стрелы без промаха бьют.
– Я сказала тебе, царь: тронешь Талая – будешь биться со мной.
Он со злостью хлестнул коня, погнал его вскачь, но остановился и позволил нам себя догнать. Поехали вровень.
– Забота о людях – достоинство дочери царя, – сказал он, и голос его был по-особому мягок. – Я ценю это, царевна. Давай же не станем ссориться из-за людей. Пройдет эта луна, и твои люди моими, я чаю, станут, и тогда я сам позабочусь об этом коннике, по своей воле.
– Нет, царь, – отвечала я спокойно. – По закону жена отправляется в дом мужа, а не наоборот. Такой закон и в Степи существует, я знаю. Это свой люд ты моей власти отдашь.
Ничего не ответил Атсур, только хлестнул коня и тут же, осадив, вздыбил. Конь присел, заходил под ним, а мы спокойно свой путь продолжали. Я понимала, что гость взбешен, но радостно мне было это видеть. Понимала еще, что ненависть не только к Талаю, но и ко мне поселилась в его сердце, и этот гнев уже не остынет. Но мне было все равно. Обрекая себя на жертву, всю дальнейшую жизнь на служение люду готова была отдать, пусть даже жить мне от него далеко и сдерживать зло, в одном стане со злом находясь.
Так думала я тогда. И, верно, все так сложил бы Бело-Синий, если б не моя Очи. Ни о чем меня не спросив, ничего не сказав, все поняла она в тот вечер и в голове по-своему сложила.
Глава 11
Жертва барса
Ничто не изменилось у нас с того дня: Атсур продолжал ездить на охоту с соколами, с ним – мои братья, Очи и еще некоторые воины. Атсур держался как вожак и любимец, приковав сердца неведомой доселе забавой. Очи не спешила уезжать. Конь ее сильно хромал, Талай же уехал, не прощаясь. Очи упросила Санталая дать ей на время одного из наших коней и больше не думала, казалось, ни о чем.
Они стали друзьями с Атсуром. Возвращались домой поздно, случалось, что мы уже спали. Но и тогда еще долго слышался их приглушенный смех, возбужденные охотой разговоры, обсуждения птиц и их отличий, шутки. Я лежала в постели, не закрывая глаз, но не заговаривала с ними. Все больше проникала в меня мысль, как вода просачивается даже сквозь плотно подогнанные камни, что моя доля уже решена, и этот иноземный мужчина в носатых сапогах и замасленной шубе обречен стать моим мужем. «Он будет
