Так и вышло: утром горы были засыпаны снегом. Воздух был морозный и искристый, небо светлое, чистое, и солнце било в глаза.
На ночь Алатай ставил петлю на зайца, но она оказалась пуста. Он только снял с дерева белку.
– Те, охотник! – засмеялась Кадын, увидев ее. – Что же мы, белку есть станем?
– Близко ходила, жаль было не взять, – ответил он смущенно, потом снял шкурку, повесил сушиться, а тушку не выкинул. Есть хотелось очень. Мяса они не брали, а сыр и лепешку съели еще вчера. Сглотнув, Алатай сказал:
– Как после войны голод был, мы и сусликов, и белок – все ели. В наших горах голодным не будешь, был бы лук.
– Мяса ты хочешь, я погляжу, – улыбнулась Кадын.
– Где мясо? Это же так – белка! – воскликнул Алатай и смутился. Тут же сказал: – Но хочешь, царь, научу тебя и ее вкусно испечь. Надо прямо над углями держать и так вот, со всех сторон, поворачивать.
– Ешь, а я не буду. Тут и одному мало, – посмеялась она. Алатай не знал, как себя повести. Но Кадын, казалось, забыла уже и о нем, и о белке. Она озиралась с радостным, светлым лицом, а после поднялась от костра и пошла в тайгу. Алатай помялся, а потом принялся жарить белку над углями.
Вернулась царь нескоро – уже начинались сумерки, похолодало. В петлю попался-таки заяц, Алатай успел приготовить и его, и ждал царя. Она усмехнулась, увидев это, и принялась за трапезу. Алатай молчал, вглядываясь в ее лицо и стараясь почуять, с чем вернулась она из тайги. Посидев над огнем, Кадын сказала:
– Как давно не бывало у меня такого. Просто дышать лесом – это свобода.
– Разве ты не свободна, Кадын? – удивился Алатай.
– Царь не свободен. Он предан своему люду. Но сегодня я счастлива, как до посвящения. Я видела следы кабанов – в ста шагах от шалаша. Ты видел ли их? – Но Алатай не успел ответить, как она бросила взгляд в темнеющее небо и сказала: – Те, нет времени на разговоры. Надо натаскать камней покрупней и нагреть в костре. Скоро явится Кам.
Звезд не было, высь заволокло, а потом поднялся ветер, и тогда пришла Камка. Как ночь сама, из темного воздуха появилась. Мокрый снег стал сыпать хлопьями и тяжело крутиться на ветру. Не вымолвив ни слова, Камка скользнула в шатер. Кадын кивнула Алатаю на ее коня, чтоб связал и к остальным отвел, а сама перекидала камни в котел и затащила в шалаш.
Когда Алатай вошел, там было обморочно душно и пахло дурманными травами. Но стоило ему сделать шаг, как его с силой дернули за руку и втащили внутрь. Он упал на землю, а Камка так плотно прикрыла лаз, что и слабый отблеск костра снаружи не попадал. Стало темно, как в утробе, а потом густой сладковатый дым поплыл в воздухе. Он услышал, как где-то сбоку закашляла Кадын, у самого тоже потекли слезы и стало сыро в носу. Камка заговорила громко и грозно:
– Рассказывай все, что ты видел и знаешь о существах, зарывающих трупы в курганы, – приказала она. Дым душил Алатая, на грудь что-то словно давило. Кашляя и сбиваясь, он принялся рассказывать все, что уже поведал Кадын. Камка выслушала и повелела опять: – Скажи теперь, как явились они в вашем стане. Что говорили людям. Как учили чучела делать. Скажи теперь больше, чем ты сам видел.
– Я не могу, – хрипло ответил Алатай. – Я не знаю. Я… был ребенком…
– Пусть то в тебе говорит, что знает. Твой род ближе других к этим тварям. Говори все.
Алатай больше не мог дышать и упал. Его скрутило.
– Царь… – прохрипел он. – Дурно… Выпусти…
– Говори, – приказала Камка, и голос ее обращался уже не к нему – он приказывал его ээ, Алатай почуял это, стало еще хуже – и тут, помимо своей воли, он заговорил.
Как во сне, слабо и неверно, стал он рассказывать, как явились бурые лэмо, как их слушали, сначала с недоверием, а потом веря все больше. Говорили они, будто под землей есть мир счастья, о чем не рассказывают цари и камы, чтобы самим уйти туда. Что их послали древние жители этих гор, чтобы взять к себе тех, кто захочет. Лишь дважды в год открываются двери в счастливый мир древних: осенью и весной, когда на лето или на зиму устремляется Солнцерог.
– Как лишают они тела тления? – спросила Камка, и Алатай изумился, слыша собственный голос.
– Они говорили: все мягкое в человеке гниет, а кости прочнее камня и долго сохранятся, если не будет гнили вокруг них. И научили людей, как удалять мясо и внутренности, мозг из головы, все, что заполняет человека, слить кровь, а потом зашить все дыры, забить полости сухой травой с семенами полыни, чтобы не было запаха. Кожу покрыть специальной пастой, а кто сможет достать много воска, еще натереть и воском. Состава пасты я не знаю, лишь немногим открыли ее секрет. Одно знаю: нужен наш
– Хорошо, – сказала Камка. – Выходи вон, пока дух твой жив.
