– Т-там… Степан. Фамилии не знаю. Говорят, из немцев. Всюду ходит за Абакумовым. Очень хорошо стреляет и пользуется ножом.
– Я смотрю, там слева пара дверных проемов заштукатурена. Кабинет расширили? Или что?
– Расширили.
– А справа что за дверь?
– Там комната отдыха.
– Она соединяется с кабинетом?
– Так точно.
– Сколько охраны внизу?
– Трое.
Эйтингон отстранился, убирая руку с гортани Порошенко, и вдруг резко ударил костяшками пальцев, ломая тому и горло, и позвонки.
– Работаем. Микола, накинь на себя пиджак Крупского или этого – постоишь у двери. Никого не впускать и не выпускать.
– А як же!
Жестами распределив роли, Наум доверил вскрытие дверей Трошкину – классный взломщик вышел бы из этого блюстителя закона.
Бесшумно пройдя в комнату отдыха, Эйтингон приблизился к внутренней двери. Коснулся ее – не заперто. Присев, он глянул в замочную скважину.
Ага! Судоплатов сидел перед большим столом, за которым развалился Абакумов.
– …Я не буду клясться и божиться, что ни в чем не повинен, – скучным голосом говорил Павел, – вам это не интересно. Лучше скажите мне, есть ли у вас хоть какие-то доказательства моей вины в тех преступлениях, которые вы на меня вешаете? Что, есть улики? Или нашлись свидетели? Нет же, верно? Тогда зачем весь этот балаган? Подломить меня решили? Не получится. Вы даже не представляете себе, какой у меня опыт по этой части! Бить будете? Так я же не стану это терпеть, сдачи дам! Убьете? Так хоть помру мужиком. Чего вы добиваетесь, Виктор Семенович?
Эйтингон отстранился и поманил Трошкина. Тот наклонился.
– Абакумов за столом, – прошептал Наум. – Боюсь, там кнопочка какая-нибудь, еще вызовет охрану. Войдем, когда этот смершевец встанет. И Степки не видно…
– Понял. Ждем.
Эйтингон прислушался.
– Ах, Павел Анатольевич… – притворно вздохнул Абакумов. – Вы что думаете, мы тут зря хлеб свой едим? Не зря, смею вас уверить. Были бы трупы, а улики найдутся! А уж свидетелей будет…
– Не сомневаюсь в ваших талантах, – без улыбки сказал Судоплатов. – Вы вчера обещали раскрыть тайну моих преступлений. Хотелось бы услышать, к каким выводам вы пришли.
– Да просто все, – пожал плечами Абакумов. – Вы частенько бывали за границей, а когда началась война, дважды отсутствовали, якобы участвуя в боевых действиях. Нет, нет, я верю, что вы воевали, и все такое, но с кем вы контактировали в это время? С кем выходили на связь? Особенно в зоне румынской оккупации?
Не с американцами ли? Или с англичанами?
Павел невесело рассмеялся:
– Господи, как все примитивно! Вы, говорят, толковый оперативник, но это все тактика, а вот в стратегии вы, простите, полный нуль. Вы же никак не можете вырваться из плоскости обыденных рассуждений! Раз Судоплатов не агент немцев, значит, тут замешаны штатовцы или британцы. Все! Вы даже не стали анализировать связь между всеми теми убийствами, которые вешаете на меня. А ведь она есть, эта связь, только вы ее уловить не в состоянии. Вы никак не подниметесь над ситуацией, не взглянете на нее в трех измерениях, что ли. Вам даже в голову не пришло задать самому себе вопрос: а зачем он убивал этих деятелей? Чего для? И почему именно их, а не Ворошилова, скажем, или Тимошенко? Калинина? Молотова? А ведь жертвы были выбраны отнюдь не по жребию. Однако от вас, Виктор Семенович, оказались скрыты и мотив совершенных убийств, и цель, и смысл.
– Хватит об этом! – резко сказал Абакумов. – Суду будет достаточно тех доказательств, которые мы приведем. А мы, кстати, не собираемся ограничиваться только теми свидетелями, которые говорят по-русски. На процессе выступят агенты «Интеллидженс сервис», они подтвердят ваши связи с англичанами!
– Это низость, Виктор Семенович, – спокойно проговорил генерал-лейтенант, – и явное свидетельство вашего
