воздуха заметили не те, кому надо.
– Поняли, товарищ старший майор!
Педер Морсет уже стоял на пороге дома. Сам хозяин, седобородый Олаф Мильсен, сидел рядом на лавочке, пряча под лохматыми бровями маленькие синие глазки.
Он настолько ушел в себя, что, пожалуй, и не видел гостей. Во всяком случае, старый Мильсен не обращал ровно никакого внимания ни на прибывших, ни на рубку подлодки, выглядывавшую из воды.
Морсет сказал что-то, улыбаясь и кивая на старика. Мюллер перевел:
– Олаф давно не откликается на голос, никого не узнает, доживает свои дни в покое.
– Понятно, – кивнул Наум. – У вас все готово?
– Все готово, – проговорил Ганс. – Они ждут. А «Тирпиц» сейчас во?он там, стоит в заливе на якоре. Отсюда не видно, только с соседнего острова можно разглядеть. Педер говорит, что надо спешить и все провернуть этой ночью…
Эйтингон глянул на часы – ровно десять.
– А сейчас утро или…
– Или. Десять часов вечера.
– Ага. А почему именно этой ночью?
– Завтра должны будут подойти корабли охранения – два тяжелых крейсера, «Адмирал Хиппер» и «Адмирал Шеер». Сутки они пробудут в заливе, а послезавтра выйдут в океан – отрабатывать взаимодействие и все такое. Учения, короче.
– Успеем.
Наум оглянулся на фьорд. «К-21» отваливала от скалистого «пирса», но уже всплывала «К-22».
Указав рукою на широкую и длинную лавку, Эйтингон сказал:
– Садитесь, и обсудим.
План был принят простой, с подсказки Морсета. На правах старшего Наум утвердил его и принял к действию.
Ровно через час после прибытия пришел радиосигнал – приближались самолеты. Они шли не с северо-востока, со стороны Нарвика, а почти с юга. Это были ТБ.
Четырехмоторные машины почти не были видны за тучами, лишь низкий гул моторов оплывал сверху. На большом лугу здоровенные сыновья Морсета раскатали полотнища, укрепив их камнями в знаке треугольника.
В разрыве туч показался первый ТБ-3. Было видно, как с его широкого крыла посыпались человеческие фигурки. Вскоре над островом раскрылись темно-серые купола, сливаясь с небом и морем.
Один самолет, другой, третий…
Вот уже все небо заполнили плавно оседавшие парашюты, а Наум напряженно следил за небом: не объявятся ли всякие «Мессершмитты»? Но нет, высадка шла гладко, без сюрпризов.
Как там Павел говаривал? «Наглость – второе счастье»?
Похоже…
– Удивительно мерзкое ощущение, – пробурчал Пупков, передергивая плечами. – Словно в тебя со всех сторон целятся! Ночь, называется…
– Вить, я тебя не узнаю, – улыбнулся Эйтингон. – Вспомни Берлин! Если бы немцы верили, будто бы русские способны выбраться в столицу рейха, чтобы шлепнуть Геринга, нам бы ни за что не удалось это сделать. Но мы его таки шлепнули!
– Эт-точно, – взбодрился капитан Пупков.
Десантников вместе с моряками набралось много – целая рота крепких парней, много знающих и умеющих, выстроилась перед Эйтингоном.
Наум подозвал к себе командиров групп и посвятил их в окончательный план.
– Подлодки пускай пока покрутятся в море. Если за «Тирпицем» организуют погоню, «катюши» с «эсками» прикроют. А мы с вами пойдем под парусами!
В маскхалатах, «угонщики» не выделялись на фоне зелени, то свежей, то пожухлой. Пройдя узким ущельем, они вышли на восточный берег острова, где в маленькой бухточке покачивались две шхуны и три рыбацких баркаса.
Те из морячков, кому выпало сыграть рыбарей, переоделись согласно роли и заняли место на палубах, а уделом остальных стало тесниться в трюмах, заметно, скажем так, пахнувших рыбой.
Мартин Хандсен, капитан шхуны «Эйрин», немного владел русским, и Науму было полегче.
