На мгновение взглянув на одинокий силуэт, маячащий вдалеке, Лилли снова повернулась к Иеремии. Что-то в его словах, в его тоне трогало ее, привлекало ее внимание. Она видела слезы на глазах у проповедника.
– Мы здесь
Он снова сделал паузу, вытащил из кармана носовой платок и протер лицо, которое блестело от пота и слез, струящихся по щекам.
Его голос слегка дрогнул, но он продолжил:
– Качели на берегу озера, потертый диван перед телевизором, прогулки за руку с любимыми… вы ведь все это помните. Мы все это помним, – он сделал паузу, и Лилли услышала, как многие сдерживают слезы – кто-то кашлянул, кто-то шмыгнул носом, – и ее глаза тоже обожгло. – Да, все это те цветы, которые хочет посадить Лилли Коул. Они никого не накормят, не залечат ран, не утолят жажды… но я уверяю вас, братья и сестры, эти цветы – как взлетная полоса, сияющая в ночи миллионом огней, – эти цветы станут нашим посланием Господу, которое он увидит с небес, – он помедлил, переводя дух и утирая слезы. Лилли не могла ни пошевелиться, ни вздохнуть; от силы голоса проповедника у нее по коже бежали мурашки. – Эти цветы скажут Богу, и дьяволу, и всем остальным… что мы помним… мы до сих пор помним… и никогда не забудем… что значит быть человеком.
Пожилые мужчины и женщины не выстояли под натиском чувств, их плач раздался над площадью и взлетел в небеса, подхваченный теплым, пропитанным запахом хвои вечерним ветерком. Почти стемнело, пурпурный закат как будто подчеркнул слова проповедника. Тот опустил голову и тихо произнес:
– И еще кое-что, братья и сестры, – он сделал глубокий вдох. – Лилли великодушно попросила меня разделить с ней обязанности лидера Вудбери. – Пауза. Он поднял глаза. На лице у него блестели слезы. Его смирение было полным, безоговорочным, неприкрытым. – Если вы все дадите мне свое благословение… я сочту за честь встать у руля рядом вместе с этой доброй, милосердной и смелой женщиной, – он посмотрел на Лилли. – Спасибо, партнер.
По щеке у Лилли скатилась слеза, которую она тотчас смахнула, улыбнувшись.
Проповедник повернулся к импровизированной музыкальной группе.
– Вы знаете «Старый крест»?
Глория улыбнулась ему из-под своего фирменного козырька.
– Напойте пару тактов, и мы подхватим.
Высоким, чистым, на удивление нежным и прекрасным голосом Иеремия затянул ту самую песню, которую однажды тихо пел Боб Стуки над трупом маленькой девочки по имени Пенни. Те же слова теплой, приятной трелью срывались с губ красивого проповедника:
– «Старый крест обагрен, но не страшен мне он, в нем открылась нам Божья любовь: кровь Иисуса Христа пролилась со креста, чтоб меня искупить от грехов».
Вскоре многие из собравшихся на площади, в основном немолодые уже люди, стали подпевать. Все это очаровало Лилли, и она стояла в оцепенении, пока краем глаза не увидела, как силуэт вдали спустился с ограды, повернулся и, презрительно мотнув головой, пошел прочь, в непроглядную темноту.
– Стой! – Лилли поспешила следом за ним. – Боб, подожди!
За минуту она пересекла площадь, перебежала на другую сторону улицы и добралась до северо-восточного угла пустыря. Возле баррикады она наконец-то догнала Боба.
– Боб, постой! Послушай меня! – она схватила его за руку и заставила остановиться. – Что с тобой не так? В чем проблема?
Он повернулся к ней и нахмурился, свет далекого факела бликами лег на его морщинистое лицо.
– Партнеры? Ты что, совсем из ума выжила?
– Боб, да чем он тебе так не нравится? Он хороший человек, это всякому видно.
– Этот парень нас до добра не доведет, Лилли. А ты попалась ему на крючок, как глупая рыба!
Боб развернулся и поспешил отойти от нее, сжав кулаки.
– Боб, постой. Погоди! – Лилли пошла за ним, осторожно похлопала его по плечу. – Поговори со мной. Ну же! Ты сам на себя не похож – бродишь где-то в одиночестве и сходишь с ума. Ну же, Боб, это ведь я. В чем дело?
Старый медик несколько раз глубоко вдохнул, словно пытаясь успокоиться. В отдалении звучали голоса, старинный гимн летел