– Знаешь, у меня много друзей, но ни одному из них в голову не пришло отправиться сюда, чтобы узнать, как мои дела, – начал он с непроницаемым выражением лица. Я же говорила. За этой фразой последует список моих прегрешений. – По-моему, такой подвиг заслуживает как минимум звания лучшего друга.
Это было бы даже мило, если бы не прозвучало с откровенной издевкой. Ладно, Диз, так я тоже могу. Я схватилась за чашку в попытках успокоиться: пальцы мелко подрагивали. От обиды, от сдерживаемой все эти дни тревоги, от напряжения последних месяцев? От всего вместе.
– Мне бы не пришлось, если бы ты дал знать, что с тобой все в порядке, – едко заметила я. – Тебя забрали из больницы, а потом ты пропал. Что я должна была думать?
– А что ты подумала?
– Что ты… мертв, – слово, на которое я поставила себе запрет, далось с трудом. Задержалось на губах колючим инеем да так и не ушло до конца. – Или что твой отец исполнил свою угрозу. Что ты предстал перед судом Гаапа.
– Допустим, ты узнала, что предстал. Что дальше?
Дальше я бы сделала все, что в моих силах, чтобы помочь. Пусть и возможности у меня не было. Если он не возвращался в ГООУ из-за того, что пошел против Мора, я бы рассказала, как все произошло на самом деле. Он сам поделился со мной официальной версией: я его заставила. И это было правдой – не всей, но единственной частью, которая имела сейчас значение.
Если бы я могла, заняла бы его место.
А в реальности оказалось, что помощь моя ему не нужна.
Кофе обжег замерзшие губы, но так и не сумел согреть.
– Жить надоело? – хмыкнул Диз, читая все по моим глазам.
Нет. Но раз все так сложилось…
Пусть подавятся.
– А почему ты принял на себя мое проклятие?
Он поморщился.
– Не по той причине, которую ты предполагаешь. Никакого благородства…
– Знаю, – перебила я его, – знаю, что за этим стоял Абигор, знаю, что целью была не я.
Как сказал его отец? Я делаю Диза предсказуемым?
– Но ты мог не вмешиваться. Остаться в стороне. В ГООУ. Почему ты так не поступил?
– Потому что это было бы несправедливо. Ты не имела к этому отношения.
Несправедливо. Неправильно. В первый раз он помог мне по той же причине.
Дело было не во мне, и от этого становилось немного горько.
– И я здесь потому, – вместо этого сказала я. И понадеялась, что он не услышит в моем голосе досаду. – Тогда, осенью… если бы не ты, я бы умерла еще полгода назад. Я пришла вернуть долг.
Моя жизнь в обмен на его.
– Иначе было бы… несправедливо.
Диз распечатал пачку и достал из нее сигарету.
– Это не долг. И я в нем не нуждаюсь. Можешь возвращаться.
Ну, хватит.
– Прекрати! Прекрати вести себя со мной так, будто я незваный гость, а ты всеми силами пытаешься выпереть меня отсюда! – В принципе, это соответствовало действительности, но… – Если ты не хотел меня здесь видеть, сам виноват! Ты не мог ожидать, что я просто забуду, словно тебя никогда и не было. Если мне здесь не место – пожалуйста! Но я тут из-за тебя. Потому что ты не мог сообщить, что ты жив. Потому что за все это время ты не соизволил написать хоть строчку. Хоть слово! Одного слова мне бы хватило!..
Тонкий фарфор все-таки не выдержал накала страстей и лопнул. Я пристыженно замолчала. Я не собиралась срываться. Не планировала вменять ему свою глупую выходку в вину. Но не сдержалась.
– Я возмещу, – буркнула я, стряхивая с пальцев осколки и кофейные капли.
– Оставь, – отмахнулся он от меня. – В этом доме три доверху забитых фарфоровых кабинета, чашкой больше, чашкой меньше… Я написал Лине.
Жалко, что у меня в роду не было василисков. Или еще кого-нибудь, кто мог убивать взглядом. Каталине, значит…
– Она тебе не передавала?
