скрываемые ГООУ – только вот почему? Утаивали ли они имена жертв от Охотников или покрывали тех? Ведь всем в ГООУ на самом деле заправляла именно «Хантерс Инкорпорейтед». Меня затошнило. Мало того, что все мы были здесь заложниками… Но раньше, по крайней мере, я считала, что мы в относительной (не считая смертельной казни за заваленный экзамен, пошедшего не так алхимического опыта и пары-тройки сумасшедших демонов) безопасности. О том, что университет может приносить бедных детей в жертву бог знает чему, я и подумать не могла.
– Это бесчеловечно…
Но они и не были людьми.
В горле пересохло, когда я осознала всю серьезность ситуации. Двадцать восемь человек, не подозревающих о том, что их ждет. И мы с Дизом, единственные, кто хоть на шаг подобрался к скрываемой мессиром Джонатаном и ректором правде. Кажется, на этот раз я подставила его гораздо крупнее. Если мессир Джонатан узнает, что Диз смотрел в личных делах… Я не дам за его жизнь и ломаного гроша.
Впрочем, почему единственные?
– Ты сумел узнать, кто отправляет письма?
Если мы были на верном пути, то существовал еще один человек (человек ли?), знавший о ритуале.
– Нет… – Диз замолчал, подбирая слова. – Если просто и понятно, то отправителя не существует. Письма возникали из ниоткуда в ящике адресата.
– Разве такое возможно?
– Такое не должно быть возможно. Но мы в ГООУ. Кто знает…
Неожиданный поворот. Если Диз был вынужден признаться в собственном бессилии… Кем же был наш аноним? И какие цели он преследовал? Помочь нам раскрыть, что здесь происходит? Или это ловушка, в которую я благополучно попала? Не зря все-таки Макс говорил мне держаться подальше от писем и не устраивать любительских расследований.
Макс… Было ли ему известно о ритуале? Принадлежа Охотникам, он многое о них знал. Мне стало страшно. Глупо и иррационально, но человек, с которым я была вместе все эти месяцы, на мгновение показался чужим.
И что теперь делать? Я снова взялась просматривать анкеты, пусть даже только для того, чтобы отвлечься и успокоиться. Бенджамин Кроуфус, капитан волейбольной команды факультета астрономии. На фото – перебитый нос и улыбка в тридцать два зуба. Эрни Лайер, русые волосы заплетены в две косички, как у Пеппи Длинныйчулок. Станислаус Амброз, первое место в рейтинге студентов алхимического факультета… Со следующей страницы на меня хмуро смотрела знакомая мне баньши.
Люси Макмиллан. Девятнадцать лет, второй курс. Родители – единственная семья – погибли в автокатастрофе прошлым летом.
Соседка Райли, запустившая в меня при последней встрече кружкой.
Кажется, теперь я знала причину ее мрачного настроения.
– Уходи! – донеслось из-за закрытой двери.
Не впечатленная таким радушным приемом, я вновь забарабанила по фанерке.
– Я могу так продолжать весь день, – честно предупредила я, – а потом вернется Райли и все равно впустит меня.
Угроза возымела действие. За стеной послышались тихие шаги, после чего дверь распахнулась.
– Убирайся!
Баньши выглядела плохо. Веснушки казались каплями засохшей крови на белой как мел коже. Кудри, собранные в неаккуратный пучок, были лишены привычного цвета и словно припорошены пылью. Мешковатый джемпер, линялые джинсы, отсутствие макияжа – но самым страшным был взгляд. Пустой. Мертвый.
Если чувствуешь чужую смерть, свою ты тоже не пропустишь.
– Ты знаешь, верно? Райли сказала, ты уже месяц не ходишь на занятия.
– Чего тебе?
Люси смерила меня своим фирменным взглядом, но на этот раз меня не проняло. В выражении ее лица сквозило отчаяние – и усталость, как у человека, у которого нет сил больше бороться и который почти смирился с безвыходностью своего положения. Я ужаснулась: неужели я тоже так смотрелась со стороны?
– Когда… – было сложно подобрать слова. – Когда это случится?
Баньши скривилась.
– Тебя еще переживу. Зачем пришла?
Напоминание о скорой смерти отозвалось болезненным уколом. Значит, мне осталось меньше времени… Подразумевало ли это,
