что я умру по другой причине, не связанной с ритуалом? Или жертвоприношения проводились не единовременно?
– Как это произойдет?
Дверь начала закрываться, я поспешила просунуть туфлю в проем.
– Подожди! – я достала из сумки распечатки. – Можешь сказать, кто из них тоже умрет?
Я протянула листы ей, но Люси не приняла их. Белыми лепестками бумаги упали на пол.
– Я похожа на экстрасенсов из телевизора, которые по фото определяют, жив человек или нет? – она снова попыталась захлопнуть дверь. – Проваливай!
– Можешь хотя бы объяснить, почему ты меня ненавидишь? Что я тебе сделала? Впрочем, не важно. Дело не во мне. Двадцать человек погибнет, и я даже не знаю кто! Их нужно спасти. Пожалуйста…
Помоги мне.
На секунду баньши перестала тянуть дверь на себя.
– И что ты для этого сделаешь?
Я не знала. Мне было всего восемнадцать – неподходящий возраст для спасения человечества, что бы ни говорила поп- культура. Ни опыта, ни идей, ни полезных знаний. Ни сил, чтобы справиться с этим кошмаром. А никого взрослее я не могла привлечь к этому делу, потому что…
Потому что, скорее всего, именно они убивали студентов.
– Ты находишься в подпространстве, из которого выйти без разрешения ректора невозможно. Отсюда не сбежать, здесь не спрятаться. Как ты кого собираешься спасать? Особенно, – презрительно фыркнула она, – когда сама к тому времени выберешь легкий выход. Спрашиваешь, почему я тебя ненавижу? Потому что у тебя был выбор. У меня его нет.
Серьезно? Когда же, интересно, мне его дали? Когда я попала в ГООУ? Или когда изуродовала свои руки? Ладно, к последнему, возможно, в какой-то мере привели мои поступки, но…
– Ты ошибаешься. Я не…
– Все предрешено, – оборвала меня Люси. – Ты ничего не изменишь.
Дверь громко хлопнула, оставляя меня в коридоре в одиночестве. Тяжело вздохнув, я опустилась на корточки, чтобы собрать распечатки.
Возможно, баньши была права. Но я должна была попытаться.
Странное ощущение, когда понимаешь, что без тебя этот мир не исчезнет. Не остановит свой ход, никто не оглянется, чтобы узнать, что с тобой случилось. Тебя скоро не станет, но для остальных ровным счетом ничего не изменится. Преподаватели будут все так же читать лекции, а прилежные отличники с первого ряда – их записывать. В столовой каждый день будет выстраиваться очередь к Рене, виртуозно раскатывающему пиццу прямо у тебя на глазах, а на газоне под окнами главного общежития кто-то обязательно устроит пикник на клетчатом пледе. И не только в ГООУ – на далеком голубом шарике жизнь продолжит идти своим чередом.
Еще удивительнее было осознавать, что дело не только в тебе. Даже смерть двадцати человек почти никто не заметит. Солнце все так же будет вставать на востоке, в университете все так же будут идти занятия, а некоторые первокурсницы все так же будут на них опаздывать.
Еще раз проверив, все ли взяла, и заправив за ухо отросшую челку, я подхватила сумку и выскочила за дверь – чуть не столкнувшись нос к носу с темнокожей девушкой, стоявшей за порогом.
– Софии еще нет…
– Я к Софии… – одновременно со мной начала она и запнулась.
– Знаю.
Мара первой отвела взгляд. Я же посторонилась, пропуская ее внутрь.
– Можешь подождать ее здесь, – предложила я. – Не знаю, правда, когда она вернется…
Соседка все еще не разговаривала со мной. Если мне удавалось застать ее в комнате, она игнорировала все мои попытки извиниться. И я понимала, что, по большому счету, она просто копировала мою же модель поведения, но… Сначала это безумно бесило – натыкаться на выстроенную ею стену отчуждения. Хотелось кричать, заставить ее выслушать. Но в последнее время я даже была этому рада. Возможно, одним человеком, который не обратит внимания на мою смерть, будет больше.
Так лучше.
– Мне нужно идти. В холодильнике стоял сок, вообще бери, что найдешь…
Неловкость между нами не исчезала. Я не представляла, как следует вести себя с персонификацией своих ночных кошмаров –
