лакированную поверхность не представлялось возможным, пробковая доска на стене, на которой в беспорядке висели фотографии и заполненные неровным почерком списки. На другой стене — огромный телевизор, включенный на полную громкость. Судя по визуальному ряду, на нем шли новости. Странно, я думала, в ГООУ не было телевещания… А нет, ошиблась, закадровый смех подсказывал, что на экране шла запись юмористического шоу. Рядом с телевизионной панелью кто-то повесил благодарственное письмо от ректора и первую страницу газеты. Похоже, я попала туда, куда хотела. В редакцию ежемесячной студенческой газеты ГООУПиОАатСДиРН.
— Я к вам! — сообщила я, пытаясь перекричать телевизор. — По объявлению! Вам все еще нужен младший редактор?!
На меня странно посмотрели. Потом вихрастый парень подошел к столу, раскопал пульт и убавил громкость.
— Одну секунду, — предупредил меня местный журналист и выглянул в коридор. — Моника!
Пришедшая на его зов мулатка была очень красива. А еще выглядела очень, очень профессионально: белая рубашка, узкая юбка-карандаш, черные лодочки. Длинноносый парень, затащивший меня внутрь, кстати, несмотря на прическу, знавшую лучшие времена, тоже выглядел весьма серьезно и щеголял деловым костюмом и очками в строгой роговой оправе. У меня появилось ощущение, что я со своим красным пуховиком, потрепанными джинсами и рюкзаком с совами не совсем впишусь в коллектив, если меня возьмут.
— Она хочет стать младшим редактором, — объяснил журналист Монике.
Мне подарили очередной полный сомнения взгляд. Почему-то с момента поступления в университет я только такие и собирала.
— Ты хочешь попасть к нам в редакцию, чтобы получать от лобби взятки за сокрытие информации? — поинтересовалась она у меня.
— Н-нет…
Мне это в голову не приходило. А какие в ГООУ были лобби?
— Ты хочешь стать журналистом, потому что считаешь необходимым раскрывать людям глаза на правду и доносить до них истину несмотря ни на что? — спросил оставшийся пока безымянным член редакции.
— Да нет…
Будем откровенны: это были странные вопросы. И сами сотрудники редакции тоже были странными. Может, еще было не поздно дать обратный ход?
Мои ответы, судя по всему, их удовлетворили. Они кивнули друг другу, и Моника жестом передала слово своему коллеге.
— В таком случае ты принята, — возвестил он.
И всё? Никаких расспросов про мою квалификацию, ничего?
— Добро пожаловать, твое место будет там, в углу.
Я посмотрела на указанный стол. Единственный из шести, он был покрыт не только продукцией бумажно-целлюлозного характера, но и очень толстым слоем пыли. Давно, видимо, они ищут младшего редактора… Совсем уже отчаялись, вон как подозрительно легко меня взяли. Интересно, почему? В голове разом замигали метафорические красные лампочки, намекавшие, что отсюда нужно делать ноги.
С другой стороны… Двенадцать часов в неделю и три сотни цветных не-рублей…
— А… какие будут у меня обязанности? — осторожно спросила я.
— Отбор и редактура статей, которые нам присылают, можешь писать свои, в этот номер уже не успеешь, нам его сдавать через четыре дня, но, если начнешь со следующего, мы будем рады, — перечислял, загибая пальцы, мой новый начальник. Пока в списке не было ничего опасного. — Подбор иллюстраций к статьям и выбор фотографий, сегодня Жако нет, но мы тебя с ним познакомим, это наш фотограф, административная работа и… если не трудно, кофе никогда не помешает. Справишься?
Триста условных единиц заплясали перед моими глазами. Конечно, справлюсь. Даже с кофе — в крайнем случае, столовая тут недалеко.
— Да, — твердо пообещала я.
— Вот и замечательно! — расцвел парень.
Согласна. Замечательно. Но почему они так долго не находили никого на этих условиях? Со стороны коридора послышалось деликатное покашливание. Я вздрогнула: в оглушающей после телевизора тишине я не слышала шагов. Символически постучав в открытую дверь, к нам подошел мужчина, показавшийся мне смутно знакомым.
— Мессир Джонатан! — с благоговением поприветствовал его журналист. А я вспомнила, где его видела: в ректорской приемной в первый вечер. — Мы как раз приняли в штат новую сотрудницу. Познакомьтесь, это… — тут он понял, что так и не узнал
