– Договорились. Меня можешь тоже звать просто… э-э-э… Ну, ты и так меня просто Георгом зовешь. Можешь, если хочешь, Кошей. Это мой конспиративный псевдоним.
– Кос… пси… – Болтомир пытается повторить незнакомые слова.
– Короче, друг мой Болт, скажи мне, кто поведал Ивану, где найти Кощея и как его извести?
– Знамо, Яга и поведала, – не задумываясь, отвечает тот. И тут же соображает: – Считаешь, она и о Горыныче подобное ведает?
– Сам-то как думаешь?
– Мыслю, нечисть о нечисти должна все ведать.
Итак, мой хитрый ход удался, и я приобрел надежного или по крайней мере сведущего в местных реалиях попутчика. А там, глядишь, если поиски Яги увенчаются успехом, она избавит простодушного княжича от навязчивой любви к не пойми какой твари, скрывающейся под личиной Василисы Прекрасной. Ну, или подсунет ему другую такую же, и пусть парень будет счастлив в неведении.
В общем, отправились мы вниз по течению ручья, разумно рассудив, что вода рано или поздно выведет к людскому жилью. А люди всегда укажут, где обитает тот или иной ведьмак или ведьма. А уже те могут и на след Яги вывести.
А я меж тем все сильней начинал скучать по рыжей бестии, которую и знал-то всего день. Присушила, не иначе. Сказано же, ведьма.
Вдвоем идти стало гораздо веселее. Я выведывал у Болтомира нюансы обычаев местной знати, попутно скармливая ему небылицы о собственном выдуманном Великом княжестве.
Попутчик походя пристрелил из лука пару нерасторопных зайцев, которых самолично и зажарил во время обеденного привала. Даже и не знаю, как бы я добывал себе пропитание, не встреть княжича.
Меж тем подпитываемый родниками ручей превратился в небольшую речушку. В чистой воде порой проплывали довольно крупные рыбины. Изловчившись, я пронзил одну острым концом шеста.
– С полпуда будет, – оценил Болтомир, подхватив под жабры трепыхающуюся добычу. – Вечером запечем в глине.
Инициатива наказуема, потому эти полпуда пришлось тащить мне.
К вечеру лес поредел, деревья стали ниже, и вскоре мы вышли к месту слияния ручья с гораздо более широкой речкой.
При впадении ручей перегораживает небольшая рукотворная плотина. Падающая с нее вода крутит мельничное колесо. У мельницы стоит телега, запряженная гнедой клячей. У лошади непропорционально тонкие ноги и дистрофично раздутое брюхо. Всегда представлял именно такие экземпляры под седлом Дон Кихота или д’Артаньяна, когда тот впервые прибыл в Париж.
Белобрысый мужичонка с куцей бороденкой укладывает в телегу мешки с мукой. Дородная баба, на голову выше его, нетерпеливо поторапливает:
– Да пошевеливайся ужо скорей, Тюря! Улька и порожняком еле копыта волочит, а с грузом и вовсе дотемна лес миновать можем не успеть. А в лесу нонче, сам слыхивал, волки как никогда лютуют…
Заметив нас, баба замолкает с открытым ртом. Обернувшись к неожиданно замолкшей жене, мужичок тоже испуганно округляет глаза и как-то обреченно опускает руки.
Представляю себя на их месте. Ну что ж, их можно понять. Вышедшие из чащи два вооруженных лба вряд ли могут произвести положительное впечатление. Болтомир, если почистить и заштопать его амуницию, еще и мог сойти за благородного дворянина, но я, одетый не пойми как, с жердиной в руках и топором за поясом, никак не походил на доброго гостя.
– Здравствуйте, люди добрые! – громко прерываю затянувшуюся паузу.
Парочка синхронно кланяется почти до земли.
– Чьи будете? – властно вопрошает княжич.
– Из Мирошек мы, батюшка, – снова кланяется годящемуся в сыновья Болтомиру женщина.
– Я спросил, чьи будете? – грозно повторяет тот.
– Дык кто в нашу глухомань данников пришлет, тех и будем, – теперь отвечает мужичок. – Мы людишки дремучие. Наше дело исправно десятину платить. А кому, даже наш староста не ведает. Бывает, один боярин про нас вспомнит, бывает – другой. Иной год и два раза за данью приезжают.
– Оп… этой… зиции на ваших бояр нету, – глянув на меня, сурово говорит крестьянам княжич. – Ужо встречу, поучу уму- разуму.
Те лишь затравленно переглядываются.
В это время из дверей мельницы показывается новый персонаж. Оттуда выходит кряжистый мужик цыганистого вида, заросший
