– Я считаю, что о таких вещах лучше предупреждать. Особенно столь самостоятельных и упрямых особ, как ты.
Моё лицо слегка вытянулось. Про самостоятельную – это ладно, и даже приятно, но назвать меня упрямой? Нет, доля истины в этих словах, конечно, есть, но… обязательно говорить такое вслух?
Император мою реакцию, разумеется, заметил и тихо рассмеялся. А я уже открыла рот, чтобы возмутиться, но не успела.
– Развлекаетесь? – донеслось от памятного проёма, и мы с Роналом дружно повернулись, чтобы увидеть входящего в «читальный зал» Дантоса.
– Разве что чуть-чуть, – ответил Роналкор. – А вы?
Герцог Кернский, который был уже без камзола и с расстёгнутым воротом рубашки, скорчил страдальческую гримасу и, приблизившись к нашему столу, плавно опустился на свободный стул.
– Я не знаю, насколько это затянется, но уже готов взвыть.
– Вернон лютует? – уточнила я.
Блондинчик кивнул и добавил:
– А самое неприятное, что следов древней магии пока нет. Ни в книгах, ни в личных записях. В том, что касается записей, там вообще в основном стихи. – И уже императору: – Ты знал, что Мирис сочинительством увлекался?
– Теперь знаю, – улыбнулся Ронал.
Дантос хмыкнул. Потом прикрыл глаза, шумно вздохнул и, понизив голос, снова к другу и правителю обратился:
– А о том, что виконт Таринский – не человек, а метаморф, тебе известно?
Вопрос был, что называется, «не в тему», но никто не удивился. Я видела, насколько эта ситуация их светлость задела, а Роналкор, кажется, всегда к неожиданным поворотам готов.
– Не знал, – ответил он. – Но догадывался.
– А про Варта и графа Бонора?
Их величество отрицательно качнул головой и посерьёзнел. Сказал после паузы:
– Дан, я могу потребовать у них список, но что от этого изменится? У нас с метаморфами договорённость – я не трогаю их, а они не наглеют. В частности, не лезут в мой ближний круг. Вот и всё. И смысла усложнять эти отношения я не вижу.
Герцог Кернский задумался на мгновение и кивнул.
– Да, всё верно, – выдохнул он, помедлив. – Просто эти новые знания немного выбивают из колеи.
Роналкор понимающе усмехнулся, а я…
– Дан, можешь оставить нас на пару минут? Мне нужно сказать их величеству кое-что…
– Настолько личное, что я помешаю? – перебил блондинчик. И хотя отнёсся к просьбе спокойно, но нотки возмущения в голосе всё-таки прозвучали.
Я прищурилась и фыркнула, а герцог Кернский сдержанно улыбнулся.
– Хорошо. Но только на пару минут. Потому что вернуться обратно, – он кивнул в сторону основных помещений хранилища, – я пока не готов.
Ясно. Значит, Вернон в самом деле лютует! Какое счастье, что мне самой участвовать в этом разборе не нужно.
Повинуясь желанию леди, Дантос поднялся и действительно отошел, а я наклонилась к заинтригованному величеству и сказала:
– По поводу наглости и ближнего круга… Мои сородичи планировали устранить Дантоса. И тот факт, что он ваш друг, никого не смущал.
Ронал поджал губы. Промолчал, но в глазах читалось: монарх меня услышал и к сведению принял. Этого было более чем достаточно, и я отодвинулась, чтобы сообщить Дантосу, что он может вернуться. Только сказать не успела – тишину императорского хранилища нарушил приглушенный, болезненный вопль!
Мужчины сообразили сразу, а мне потребовалась пара секунд, чтобы понять – кричал Вернон. Ещё мгновение на то, чтобы вскочить, опрокинув стул, и помчаться вслед за сорвавшимся с места Даном и показавшим невероятную прыть Роналкором.
Сорваться, пробежать через «читальный зал», архив, коридор… и замереть, едва не врезавшись в спину застывшего в дверях нужной комнаты императора. А отыскав лазейку и просочившись мимо монарха, замереть опять и временно утратить дар речи.
Вернон… нет, не умирал! Наоборот – он слишком живо скакал вокруг груды книг, тетрадей и свитков, тряс кистью правой руки и бранился. Причём брань эта была до того заковыристой, а способы интимных отношений настолько извращёнными, что вымолвить хоть слово не мог никто.
Все, включая главного хранителя Юнрима, просто стояли и слушали. И даже не пытались понять, в чём причина столь бурной
