парень запрыгал по лестнице через две ступени, торопясь наверх. Постучал в личные покои брата. Услышав разрешение войти, открыл двери той комнаты, где Ратибор прежде занимался делами. Чуть опустив голову, чтобы не стукнуться макушкой, зашёл внутрь и… замер – за большим столом, предметом мебели, ранее им не виденным здесь, сидела молодая славянка редкой, можно сказать, необыкновенной красоты.
– Здрава будь, девица красная. Не скажешь, где мне князя Добрыню сыскать?
Та взглянула почему-то строго, потом, видимо догадавшись, улыбнулась, произнесла с незнакомым акцентом, старательно певуче выговаривая слова:
– А ты кто, молодец добрый?
– Ты, девица, из новых служанок, видимо, потому не знаешь меня. Дар я, Соколов. Брат Добрынин младший.
– Ой… – Она, совсем как маленькая, прикрыла ладошкой рот.
И слав залюбовался необыкновенной грацией девы. Медленно поднялась, и только тут парень заметил, что она беременна.
– Прости, не знала. Сейчас позову…
– Да ты сиди, коль тяжела. Я и сам найду…
Ему было даже немного жаль, что повезло кому-то другому, а не ему. Такая красавица!
Сзади повеяло воздухом, и Дар обернулся – на пороге возник Добрыня, увидев брата, шагнул порывисто вперёд, стиснул его в объятиях. Крепко обнялись, даже косточки затрещали у обоих, хотя разница в возрасте в восемь лет была, да любовь братская крепче всего. Хлопнул средний брат младшего по плечу:
– Возмужал! Как съездил?
Дар показал на сидящую за столом деву – мол, о делах державных, да при служанке? Добрыня рассмеялся:
– Вижу, с супругой моей, Оленькой, ты уже познакомился?
– Это она?! – Парень густо покраснел, потом поклонился: – Простите уж, невестка, не понял я… Да и не поверил бы кому другому, если бы сам не увидел…
Та забавно сморщила носик, рассмеялась серебряным голоском:
– Так ведь никто и не верит, что я – инка…
Дар невольно почесал затылок:
– А у вас… Все такие?
Девица отрицательно помотала головой:
– Увы. Лишь только те, в ком течёт чистая кровь… Так что, к сожалению, вряд ли вы похожую на меня найдёте.
Младший брат охнул, заливаясь краской ещё гуще:
– А вы…
Добрыня толкнул его в бок:
– Аккуратнее, брат! Оленька моя не только мысли читать умеет.
– Ой. Ладно, Добрынюшка, совсем младшего засмущал…
Она вновь засмеялась, и Дар зачарованно затих было. Залюбовался, но Ольмо неожиданно строго погрозила ему пальчиком:
– Эй, не стоит…
Потом был ужин в кругу семьи, где Дар узнал многое, что было ведомо лишь своим… Помянули Ратибора. Сам парень рассказал о Европе. Что видел сам, что узнал от других. Напрасно фон Гейер считал, что те, с кем общался слав, ничего существенного рассказать ему не могли. На деле Дар мгновенно всё просчитывал и из совершенно разных оговорок делал безошибочные выводы. Приводившие молодого человека к пониманию окружающей его среды и ожидающимся событиям. Ольмо внимательно слушала беседу братьев, время от времени задавая уточняющие вопросы. Вроде бы невинные, но картина складывалась куда яснее, чем казалось поначалу. Парень всё больше восхищался невесткой и начинал понимать, как повезло его брату. Мало того что супруга красавица необыкновенная, так ещё и ум у неё удивительно острый…
Наконец вроде бы наговорились. Дар вспомнил свою женитьбу, рассмеялся, но поймал строгий взгляд Ольмо – той явно не понравилось, как он поступил с Ладогой. Да и Добрыня не очень одобрил поступок младшего брата. Нахмурил брови, помолчал, потом не выдержал:
– Нехорошо ты сделал.
Парень растерялся:
– Так я вроде ничего такого и не делал. Сами посудите – часовня католическая, я, по их мнению, – язычник. Она – православная.
