пару десятилетий назад мусульманского квартала, населённого в основном выходцами из Персии и принявшими ислам ханьцами. Несмотря на явную немилость императрицы и политическую напряжённость последних лет, местные почитатели пророка Мухаммеда не чувствовали себя изгоями. Даже не попытались обнести свой квартал стеной, как в Гуаньчжоу – мол, там это от погрома не спасло. Если недовольные соседи захотят, всё равно вломятся, зачем же нести лишние расходы и попутно демонстрировать и без того раздражённому населению столицы свою враждебность. Для защиты от воров достаточно городской стражи, а если немилость хуанди примет крайние формы, от этого не спасёт ничто… Потому в исламском квартале, к слову, почти не было видно посторонних. Ханьские купцы, ведшие легальные дела со своими мусульманскими коллегами, старались появляться здесь днём. Городская стража, состоявшая по большей части из тоба, бдила круглосуточно. Посыльные и слуги, разносившие письма, с наступлением темноты исчезали с улиц. А вот женщин в том квартале видели крайне редко. Жёны и наложницы, матери и дочери купцов безвылазно сидели по домам на женских половинах. Служанки выбегали за покупками с утра, стараясь завершить свои дела до полудня, да и те скользили вдоль стен и заборов, стараясь быть как можно незаметнее. Если мужской части обитателей квартала хотелось приятно провести время вдали от многочисленной семьи, они старались делать это в соответствующих заведениях, которые располагались в других кварталах. И появление на улице куда-то спешащей женщины в дорогом шёлковом платье, да ещё поздно вечером, стало событием из ряда вон. Тем более что с наступлением темноты бдение стражи несколько ослабевало: за это стражникам немного доплачивали. Притом, не воры, а сами купцы – сделки ведь бывают самыми разными, в том числе и весьма деликатными.
…Когда эти двое, перс и полукровка, преградили ей путь, Яна словно проснулась. Оглянулась по сторонам и мысленно наградила себя весьма выразительными эпитетами, из которых «дебилка безмозглая» был самым мягким и незлобивым. Тёмная улица, освещаемая одиноким масляным фонарём на углу, кругом глухие, без единого окна, внешние стены мусульманских домов, да невысокие беленые заборы. И эти два типа перед носом.
А у неё из оружия только шпильки в причёске…
…Двое не стали размазывать сопли по столу, и перешли к делу без словесного вступления. Одиноко ходящая женщина была для них законной добычей, и терять такой шанс поразвлечься и поживиться, с их точки зрения, было глупо. Может, её дома и хватятся, но вряд ли семья женщины предположит, что она сдуру сунулась сюда. Нормальные бабы хань в одиночку не ходят и чужие кварталы не посещают… Впрочем, что-то не заладилось с самого начала, когда перс вместо женской руки схватил воздух. Пока он удивлялся этому факту, его напарник-полукровка первым припустил за женщиной, ударившейся в бега обратно по улице. Этому пришлось удивляться дважды. Первый раз – когда «законная добыча», подхватив подол, продемонстрировала ноги в персидских шёлковых штанах и ханьских расшитых туфлях, и второй – когда обнаружил, что не может её догнать. Женщина бегала слишком шустро для обычной хань, что уж сравнивать с кривоногими степнячками, которые и вовсе бегать не умели…
…Девчонка-хань, с которой Яна едва не столкнулась на стыке мусульманского квартала и квартала купцов, тихонько пискнула, и, выронив фонарик на палочке, прижалась к стене. Это видение промелькнуло мгновенно, и так же мгновенно забылось, почти не отложившись в памяти. И всплыло лишь тогда, когда сзади послышался ещё один всписк, на этот раз придушенный.
– …Не та, так эта… – донёсся до неё обрывок фразы, сказанной одним из преследователей другому.
Не та, так эта?
Резко остановиться при набранной скорости было трудно, особенно на мощёной улице и в ханьских праздничных туфлях, но Яна справилась. Оглянулась. Так и есть: те двое, заткнув девчонке рот, увлечённо паковали её её же собственным поясом… Обычная ханьская женщина на её месте в лучшем случае побежала бы за стражей. И в первый миг у неё мелькнула та же светлая мысль. Но… тревога за семью никуда не делась, а стресс довершил своё чёрное дело, подсунув воображению видение Сяолан, точно так же бьющейся в руках подонков.
Такого испытания рассудок Яны не выдержал…
…Когда они преследовали ту женщину, ни один не обратил особого внимания на необычный цвет её волос. Среди тюрок иногда встречались блондины – свидетельство их родства с каким-то древним народом, некогда жившим по соседству с хань. Но даже среди них не водилось женщин с такими белыми лицами и водянисто-голубыми глазами. Эти подробности не врезались бы так в память полукровки, если бы лицо женщины не было перекошено гримасой запредельной ярости. Вокруг этого лица в разные стороны безобразно торчала наполовину рассыпавшаяся причёска – женщина выдернула две шпильки и держала их, словно ножи, в каждой руке. Она шла… шла прямо к ним широким шагом и – молчала. Вот это молчание почему-то напугало его сильнее всего.
