– Масуд, – он дёрнул напарника за рукав. – Брось девку, уходим.
– Что ты ещё надумал? – недовольно отозвался друг, затягивая узел на поясе, которым вязал руки ханьской девчонке. – Добычу бросить, когда она сама в руки пришла? Дурак, да? Много тут бесхозных девок бродит, да?
– Уходим, я сказал! – неожиданно зло рявкнул полукровка.
– Да что с тобой, Абдаллах?.. О! – это он оглянулся. – Надо же – двойная добыча!
– Тебе шайтан разум помутил? Уходим!
– Подержи, – тот спихнул ему на руки связанную девчонку и пошёл навстречу возвращавшейся женщине.
Наверное, он сказал что-то этой демонице с белым лицом. Возможно, даже что-то умное, хотя это вряд ли. Женщина вскинула обе руки, метя шпильками ему в лицо. Масуд ждал этого. Ему удалось перехватить руки женщины. Но лишь миг спустя он понял, что зря это сделал. Сказать по правде, полукровка усомнился в том, что его друг в тот момент вообще был способен что-либо понимать. Очень трудно связно мыслить, согнувшись в три погибели и хватаясь обеими руками за жестоко ушибленное место. А когда женщина довершила расправу ударом коленом в лицо, сомнений больше не осталось.
Демоница. Гуль или дэви. Нечисть.
Полукровка, бросив связанную девчонку, помчался по улице, боясь вскрикнуть и привлечь внимание злого духа, обернувшегося женщиной. Его мать была правоверная хань, и она, конечно же, рассказывала сыну сказки о демонах, в которых верили её предки… Он не бренное тело спасал, а душу. А Масуд… Остаётся лишь молиться, чтобы Всевышний был милостив к нему. Только Ему под силу совладать с древними демонами…
…«Как всегда – в обозримом пространстве ни одного стражника. Классика жанра, – мысленно ругалась Яна, перерезая позаимствованным у беспамятного противника ножиком насмерть затянутый на руках девчонки пояс. – Вот пожалуюсь принцессе, и полюбуюсь, как с начальника столичной стражи будут стружку снимать. Как не надо, так пристают – мол, женщина, почему без слуг ходишь. А как нужны, так нету их…»
– Не ушиблась? – спросила она, поднимая девчонку на ноги.
– Нет, госпожа, – дрожащим голоском пролепетала перепуганная и зарёванная девчонка.
– Я-то к семье спешила, хотела угол срезать… дура старая… А тебя что сюда понесло в такое время?
– Я… за вами шла, госпожа… – захныкала девчонка. – Великая госпожа велела передать вам письмо, но вы так быстро ушли… А у меня приказ, и я не могла ослушаться.
М-да. Великой госпожой в Чанъани величали только одну даму – принцессу Тайпин.
– Письмо, говоришь?
– Да, госпожа. Прошу, госпожа, – девчонка, отряхнувшись, извлекла чудом не выпавшее из рукава письмо – сложенный «гармошкой» листок дорогой бумаги – и с поклоном подала ей. – И благодарю вас, госпожа, за избавление от… этих…
– Пойдём отсюда, – Яна, приняв бумагу, разворачивать её не стала. Покосилась на стонущее тело, валявшееся в паре шагов от них, и резонно предположила, что задерживаться здесь не стоит. Стража, так некстати отсутствовавшая в самый ответственный момент, может не менее некстати появиться. А тут налицо бесчувственная жертва и… две преступницы.
Уголок, где можно было кое-как привести причёску в порядок, нашёлся довольно скоро. Затем Яна бегло прочла письмо, в котором принцесса «настоятельно советовала» следовать за девушкой, которая его подаст. Да и почерк принцессы Яна уже отличала от прочих, письмо однозначно подлинное.
– Я провожу вас, госпожа мастер, как и велела великая госпожа, – девушка оправилась от потрясения на удивление быстро и поклонилась с достоинством служанки высокопоставленной особы. – Она велела на словах передать, что ваша семья в безопасности. Мне приказано проводить вас к ним.
– Что?
– Великая госпожа знала, что вашей семье грозит опасность, и приняла меры, – девушка поклонилась снова. – Идёмте за мной, госпожа.
Снова сетка правильных, чётко распланированных улиц. Снова чередование освещённых фонарями клочков пространства и широких полос темноты. Тёмные дома, и светившиеся бумажными окнами, на которых иногда мелькали тени обитателей. Шумные гостиные дворы, где гости иногда засиживались в трапезной до рассвета, и тихие домики мастеровых, где
