Ванчжуна.
В отличие от хана Елюя, его войско было именно войском, а не кошем с женщинами и детьми. Хотя в обозе они наверняка везли если не юрты, то как минимум походные шатры. Только воины. Притом, по обычаю, перенятому у ханьцев, разделенные на отряды со знамёнами.
– Точно – мохэ, – проговорил десятник Тао, разглядывая воинов врага. – Кидани таким красивым строем ещё не скоро начнут ходить.
– Тао, – окликнул его сотник.
– Да, господин.
– Ты подобрал надёжных людей?
– Мой десяток весь состоит из таких, господин.
– Они не пойдут с марша на штурм. Будут разбивать лагерь.
– Я понял, господин. Сколько у меня времени?
– Десяти дней тебе хватит?
– Хватит, господин.
Этому – хватит. Этот в прошлом году за десять дней размотал сложный клубок связей хагана Кугэ. В результате расследования, которое на основании этих данных проводили уже совсем другие люди, старый хаган внезапно умер, а в Пиньчжоу за решётку угодили несколько чиновников. Почему столь способного человека перевели на службу в это захолустье, сотник не знал. Точнее, знал официальную версию: «служебное упущение». Но эти слова и Тао совместимы так же, как огонь и лёд, а истину ведал лишь один человек – сам десятник.
О, а вот мохэ довольно быстро закончились, всего-то несколько сотен, и следом за ними появились кидани. Эти почти не держали строя и шли без знамён, за исключением пары отрядов. Зато их было намного больше. Сколько? На взгляд сотника, не меньше десяти тысяч, и, вероятно, это ещё не все.
– Мой человек вернулся на рассвете, господин, – сказал Тао. – Сказал, ещё вчера ночью от мятежника ушёл один из ханов, и Ванчжун не стал его преследовать.
«Значит, Ванчжун не может позволить себе отвлекаться на наказание непокорных. Это хорошо, – подумал сотник. – Это говорит о спешке, а спешка в свою очередь означает, что по его следу уже идут. Или же его подгоняют…»
Сотник не исключал сочетания обоих вариантов, но истину и в этом случае вскоре прояснит всё тот же десятник Тао.
На стенах крепости всё было готово к встрече незваных гостей, однако сотник всё же проверил готовность ещё раз, и уже возвращался на прежнюю позицию, чтобы понаблюдать за войском Ванчжуна, как один из десятников закричал со стены:
– Господин! Они выслали переговорщиков!
Ну вот, сейчас многое станет ясно.
Легко, как в полной надежд молодости, сотник взбежал наверх по выложенной кирпичом лестнице. Расстояние до противника было ещё слишком велико, потому арбалетчиков с их табельным оружием наизготовку видно не было. Позиции на стенах занимали по большей части лучники. Были две метательные машины, но слабенькие, старые. Штатные должны были привезти только следующей весной. И, скорее всего, Ванчжун это знал. Иначе его войско не остановилось бы в полутора стрелищах от стен, вне досягаемости не только лучников, но и метательных машин.
Интересно знать, какая сволочь дала ему расклад по вооружениям Бейши…
– Господин, – десятник Тао тут как тут. – Это сам Ли Ванчжун.
– Он полагает, что оказал нам честь? – фыркнул сотник, глядя на подъезжающих всадников под знаменем мятежника. – Ладно, послушаем, что он скажет.
Всадники остановились. Один из них, в богатых ханьских доспехах, едва заметно тронул пятками бока коня, и тот сделал несколько шагов вперёд.
– Я – Дахэ Ванчжун, ушань-хаган народа киданей, – сохранять степенную важность, надсаживая горло в крике, чтобы его услышало как можно больше народу, довольно сложно, и незваный гость явно испытывал определённые затруднения в этом вопросе. – Я требую, чтобы для меня и моих людей открыли ворота этой крепости.
– Курултай со дня смерти Кугэ не собирался, – прокричал ему в ответ сотник. – Потому ни твой покойный родич Цзиньчжун, ни ты – не хаганы. Вы всего лишь самозванцы! Для таких ворота Бейши закрыты.
– Он провозгласил себя хаганом… – за его спиной тихонько хмыкнул Тао.
– Помолчи, – одёрнул его сотник.
