приятные моменты – жуткий зараженный мертв, а на мне ни царапины, если не считать израненных ступней.
Больше не растрачивая внимание на убитого мертвяка, обернулась, поискала позицию стрелка. И почти сразу уткнулась взглядом в нечеловеческую фигуру во весь рост красующуюся на краю крыши распределительного центра.
Расстояние слишком велико, чтобы рассмотреть глаза, но ни чуточки не усомнилась, что генерал Дзен уставился именно на меня. В руках чудовище расслаблено держит крупнокалиберную винтовку. Такое оружие тяжело носить, стреляют из него только из положения лежа и не всем это дается, нам даже по разику не позволили пальнуть, мы лишь посмотрели, как это делают другие. Опасно, можно травмировать плечо, а воспитанниц принято оберегать.
Квазу не пришлось ложиться, несуразно огромная винтовка в его руках казалась игрушечной. Ему безразличен ее чрезмерный вес, отдача тоже не страшна.
Не могу не признать, что он очень хорошо стреляет. Я бы вряд ли с такой дистанции поразила быстро передвигающуюся цель одним выстрелом. А он, судя по тому, что обошелся как раз одним, причем стоя, проделал это с легкостью.
Выбежав, наконец, на перекресток, я обогнула стороной бронемашину, в кузове которой так и стоял за своим пулеметом Царь, и остановилась перед Бертой. Женщина держалась как-то странно – ничего не говорила, только косилась то в мою сторону, то на дорогу, по которой мне только что пришлось пробежаться.
В сторону дороги вообще-то косились все, кто попали в поле зрения, и мне не оставалось ничего другого, кроме как развернуться в ту же сторону.
Ну и что они там увидели? Сплошное месиво бойни вдалеке; несколько неопасных с виду мертвяков с глупой целеустремленностью бегущих в сторону перекрестка, где их поджидает верная смерть; и густо валяющиеся на асфальте фигуры отмечавшие собой путь моего расчетливого отступления.
Только сейчас до меня почему-то дошло, что их много, их слишком много, за всю свою жизнь я и половины от такого количества не убила, расстреливая их поодиночке при редких выездах в карьер.
А здесь они не поодиночке, здесь сразу несколько десятков собрались. Это выглядело так масштабно, что самой не верилось.
Пулемет в кузове бронемашины, наконец, ожил, заработал одиночными выплевывая огонь и металл. Царь отреагировал на продолжавших выбегать все из того же пролома мертвяков, некоторые из которых уже успели пробежать половину дороги. Конца- края пополнению не видно – или новая толпа подтянулась, или отстали от основной массы и сильно растянулись. Вялые какие-то, к тому же многие сильно пострадали от огня.
Берта, вновь уставившись на меня странным взглядом, почему-то покачала головой и тоном, в котором не было ни намека не прежнюю пренебрежительность и снисходительность, спросила:
– Где ты так научилась?
– Что научилась? – не поняла я.
– Где так стрелять научилась? Я думала, что ты не знаешь с какой стороны за автомат браться.
– И я тоже так думала, – тихо поддержала Олеся.
– В Цветнике научили.
– В Цветнике?! – изумилась Берта. – Вас ведь там совсем другому учить должны.
– Нас всему учат. Чему-то хорошо и подолгу, чему-то по чуть-чуть. Для полноценного личностного развития полезно всестороннее образование.
– С тем мертвым полицейским у тебя очень ловко все получалось. Четко ты его одного оставила. Такому тоже в вашей оранжерее учат?
Напоминать, что я воспитывалась в Цветнике, не стала. И то, что Оранжерея в Азовском Союзе действительно существовала некоторое время, как неудачная попытка создать успешный филиал прославившегося на весь мир заведения, тоже не сказала. Не те люди, не то время и место.
Ответила просто:
– Немножко сымпровизировала.
Вновь заработал пулемет, очищая дорогу от выбегающих из все того же злосчастного пролома мертвяков. И множество людей появилось со стороны распределительного центра. Похоже, торопятся к своим машинам, чтобы покинуть, наконец, ставший слишком горячим перекресток.
Мое предположение подтвердила Берта. Придержав пальцем наушник, воткнутый в ухо, она, поворачиваясь спиной, скомандовала:
