удивительно прохладному для такой опасно-огненной штуковины корпусу и вытянуть кольцо.
Господин Царь не выглядел испуганным, но все же заметно отодвинулся и покачал головой:
– Да ты у нас маленькая стервочка.
Мне осталось лишь кивнуть:
– Ага, меня так уже называли.
– Разве у азовских тебя не учили, что с людьми нужно дружить?
– Не представляю, как я смогу с вами подружиться, ведь вы не предпринимаете шаги навстречу.
– Еще как предпринимаю.
– Ваши непристойные намеки не могут считаться встречными шагами.
– Как вижу, ты не так глупа, какой пыталась казаться, но все же ума маловато. Азовская, ты даже не подозреваешь, что ходишь по лезвию очень острого ножа. Дзену сейчас и правда позволено слишком многое, и если он вбил себе в голову, что азовских нужно макать рожей в дерьмо, он будет их макать любыми способами, а нам придется терпеть его выходки. Но не забывай, что не бывает вечного терпения. И вечных людей тоже не бывает. Знаешь, где твой женишок обычно отирается при чистках этой окраины? Он всегда сидит на нефтебазе, оттуда лучше обзор, и мертвяки любят ту сторону. Сегодня тоже вроде как туда поехал, но не добрался немного, она почему-то взорвалась. А если бы доехал? Ты бы у нас стала кем-то вроде вдовы. То есть обычной девкой, каких у нас на каждом углу по дюжине за рубль. А с простыми девками всякое может приключиться, нормально устроиться проще тем, кто не ссорятся с такими людьми как я. То есть ты азовская, азовских у нас не любят, а Дзен не вечный и кроме него тебя никто не прикрывает. Веди себя аккуратнее, это в твоих интересах.
– Я так и делаю.
– Вот как? Интересные у тебя представления об аккуратности…
– Господин Царь, я принадлежу своему избраннику и обязана принимать все возможные меры для своей защиты.
– Избраннику ты не очень-то нужна, к тому же я тебя не собирался даже пальцем трогать.
– Намеки, которые вы высказывали в мой адрес, недопустимы.
– Если ты не поняла, я как бы шутил.
– Я знаю.
– А граната тогда зачем, раз такая догадливая?
– Это и есть те самые все возможные меры. К тому же вы меня почти раздавили своей тушей и не будь гранаты, вряд ли стали отодвигаться. Нам еще ехать долго, я не собираюсь все это время вдавливаться в грязную дверь.
Царь неожиданно захохотал, и, еще дальше отодвинувшись, сказал:
– Я не ошибся, ты и правда умрешь быстро, шансов на длинную жизнь ни малейших. У вас там все такие колючие? Отвечать не надо, я и так знаю, что Лазарь выбрал самую-самую. Элли, эта парочка тебя самым наглым образом использует. Ты у нас блестящий червячок, которого опустили на крючке в омут с самыми недоверчивыми рыбинами, а теперь ждут, соблазнятся ли те на такую блестящую наживку. Некоторые, как я вижу, начинают работать хвостами, приближаются, принюхиваются, пузыри пускают. То есть пошло движение. Вся стая матерых акул вместо того, чтобы продолжать готовить нападение на рыбака, занимается черт знает чем. А у нас нельзя заниматься черт знает чем, запад такие ошибки не прощает. Я почти уверен, что рыбам настанет хана. Но некоторые из этих рыбин мне дороги, и это плохо. Пусть Дзен не нервничает, я не стану их поддерживать, я просто хочу, чтобы все улеглось само собой, без крови. Да, у нас есть некоторое напряжение, но его еще можно попробовать снять. Хватит уже все проблемы решать кровью, вот только некоторые отказываются это понимать, и дело тут не только в блестящем червячке. Лазарь тот еще хитрюга, он мастер давить со всех сторон, его натиск непросто выдерживать. Может даже я ему подыграю, ведь как ни крути, а я был и буду на их стороне, потому что она правильная. Но не хочу терять ребят, с некоторыми из них я чуть ли не с самого начала. Ты что-нибудь понимаешь, азовская?
– Почти ничего.
– Если не врешь, то хорошо. Ведь это значит, что я сам с собой разговариваю, иногда мне это нужно. Ну а ты запомни одно – как бы дальше не сложилось, для червячка, скорее всего, все закончится грустно. Видишь ли, дело в том, что те кого насаживают на крючки, не выживают – закон природы. Не уверен, что мой совет поможет, но ты теперь все время оглядывайся. У тебя, Элли, и правда необычные глаза, будет жалко, если такая красота пропадет только из-за того, что люди недовольны некоторыми поступками ее зарвавшегося хозяина. Слишком много власти оказалось в одних руках, запад такое тоже не любит. У нас нет и не было господ, а Дзен начал позволять себе слишком много. Выписать себе самую дорогую девку азовских – это поступок как раз господина, а не нашего вождя. Он все прекрасно понимает и знает, что такое ему готовы простить далеко не все. С его стороны – это почти что
