Лаар выглядел ошарашенным.
Кажется, он совершенно не ожидал подобного эффекта. Да еще столь быстрого: Хальди поправлялась буквально на глазах, и я всем сердцем радовалась за нее и благодарила всех семерых богов за ниспосланную благодать. И за маленькое счастье, что они подарили нам с Лааром.
Воспользовавшись замешательством мужа, вновь взяла его руку и потянула в другую комнату — теперь уже в свою спальню.
Рассвет пробивался сквозь распахнутые занавеси, чертил тусклые белые дорожки на стенах и разобранной постели. Оставленная с вечера свеча уж давно догорела, и холодный свет, наполняющий комнату, заставил зябко поежиться. Сердце охватило легкое волнение.
Как Лаар отреагирует на неожиданную новость?
Стоило подумать об этом, как я почувствовала прикосновение к спине. Муж обнял, заключая в крепкие, невероятно теплые объятия. Самые лучшие и надежные на свете. Горячие губы коснулись мочки уха, а затем и шеи. Я развернулась в его объятиях, приникла всем телом, обвивая руками крепкую шею.
Поцеловал незамедлительно, нежно и в то же время страстно, и каждое движение губ и влажного языка отдавалось сладким томлением внизу живота.
Как же я по нему соскучилась! Как устала быть без него!
Это словно жить без воздуха. Дышать урывками — короткими воспоминаниями и несбыточными мечтами. И теперь, вдохнув полной грудью, я точно знала, что ни за что не дам ему уйти.
И отвечала на поцелуй, отдавая всю себя. Всю, без остатка. Прижималась всем телом, беззастенчиво трогала руками, пытаясь утолить мучительную потребность ощущать, быть рядом, стать единым целым и никогда больше не разлучаться.
И Лаар словно с цепи сорвался.
Я почувствовала, как тяжелый край сареи съехал с плеча, а муж уже дергал остальную ткань, спеша освободить от одежды. И при этом продолжал лихорадочно целовать, вылизывать мой рот, не в силах утолить своей жажды.
И я удивилась, когда он вдруг оторвался и, тяжело дыша, словно после бешеной скачки, простонал мне в губы:
— Останови меня. Прошу тебя.
И вновь поцелуй, в подбородок, в обнаженное плечо. Обжигающе горячий, и кажется, что на коже остались тлеющие отметины.
— Зачем?
— Нам нельзя. Ты же знаешь, Катара…
И он опять просит остановить его, а сам уже ласкает грудь, прямо сквозь ткань короткой нательной туники, но для меня и это прикосновение слишком острое, слишком откровенное и желание набатом стучит в ушах.
— Я не хочу, чтобы ты останавливался. — И, не зная, как еще убедить его не переживать, просто произнесла: — Все будет хорошо…
— Может, и так. Но я не хочу рисковать понапрасну…
Он все же взял себя руки, чуть отстранился, глядя в глаза.
— Ты все еще боишься отравить меня? — догадалась я.
Легкий кивок, и он начинает сбивчиво объяснять:
— Я знаю. Все, что случилось сегодня, — все это просто невероятно. И я надеюсь, что ты права. Я хочу в это верить. Но мне нужно убедиться. Я должен быть точно уверен, что не наврежу тебе. Понимаешь?
Вот же раан-хар! А ведь Ведающий предупреждал, что он слишком дотошный, что привык контролировать все на свете. И даже сейчас он, кажется, всерьез готов остановиться.
Даже не представляю, какой силой воли нужно для этого обладать. Я бы так точно не смогла. И оттого его поступок еще более ценен. Потому что понимаешь, что он готов на все ради тебя.
Вот только мне ни к чему такие жертвы.
— Ох, Лаар… — Я не сдержалась — рассмеялась. Обхватила ладонями его изумленное лицо. — Ты мне не навредишь.
— С чего ты взяла?
Боги, неужели он действительно не догадывается? Не чувствует? А я ведь думала, что запах изменится, да и намекнуть ему попыталась. Но он не спросил того, что я ожидала услышать. А теперь пытливо всматривался в мое лицо, и во взгляде серых глаз отражалось столько эмоций, что я чуть не задохнулась от этой бушевавшей стихии. Тревога, сомнение, неверие… надежда…
