такого — грязного, небритого, уставшего, я почувствовала, как болезненно щемит сердце. Захотелось подойти и коснуться мужского лица с заострившимися чертами, стереть вертикальную складочку, залегшую меж широких бровей. Но вместо этого я застыла на пороге, не зная, как дальше быть: то ли уйти, то ли остаться, дожидаясь, пока муж проснется.
Мучилась сомнениями я недолго.
— Ты так и будешь там стоять? — недовольно произнес Лаар, при этом даже не открыв глаза. И как только понял, что я здесь? Вошла вроде неслышно… Или, может, он попросту учуял меня, с его-то тонким обонянием?
Сделала несколько несмелых шагов вперед, остановившись почти у самого кресла. Теперь, вблизи, следы измождения на лице раан-хара были еще заметнее, еще отчетливее. Смуглое лицо его было непривычно бледным, на лбу выступили вздувшиеся вены, губы пересохли и покрылись мелкими трещинками.
Непонимание, зачем муж послал за мной, лишь усилилось.
Более того, он опять молчал. Я чуть помялась, неуверенно переступила с ноги на ногу, ожидая распоряжений. А потом еще раз скользнула взглядом по спальне. Рядом с постелью, на низком прикроватном столике, стоял кувшин с водой.
Убедилась, что Лаар не смотрит на меня, и прошла к столику. Наполнила чашу водой. Развернулась и наткнулась на колючий взгляд мужа. Он наблюдал за мной из-под опущенных ресниц, следил неотрывно, но при этом словно нехотя. Будто я нарушила его спокойствие этим своим поступком.
Секунда колебания — и я все-таки взяла себя в руки и вернулась к Лаару. Протянула ему чашу. Тот поглядел на нее, тяжело сглотнув слюну, но не взял сразу. Раздумывал, кажется.
— Я подумала… ты… вы… — Запнулась, не зная, как правильно обращаться к мужчине, и закончила скомканно: — хочешь пить.
— Посласти, — хрипло обронил Лаар.
— Что? — Я подумала, что мне послышалось. Но нет.
— Добавь сахара, — повторил муж, и я поспешно бросилась к столику. Положила в воду два кубика светло-коричневого тростникового сахара и вновь поднесла раан-хару.
Тот оторвал голову от спинки кресла и припал губами к чаше. Пил прямо из моих рук. Жадно и быстро. Прохладные капли стекали ко мне на ладони, обжигали холодом кожу. А потом, в конце, вода стекала уже по подбородку Лаара, капала за ворот походной туники, рисуя мокрые дорожки на смуглой шее. Я не осмелилась их стереть, да и раан-хар сам отер ладонью губы, когда закончил.
— А теперь начинай, — велел он, вдоволь напившись.
И вновь я не поняла, чего от меня хотят.
— Что начинать?
— Только не надо строить из себя святую невинность! Или ты за прошедшую неделю так расслабилась, что забыла, как следует исполнять супружеский долг? — едко бросил Лаар, отчего щеки мои моментально вспыхнули.
Конечно же, я ничего не забыла… И требования раан-хара помнила прекрасно. Вот только сомневалась в том, что сам Лаар сейчас способен этот супружеский долг исполнить.
Тем не менее подошла к хозяйскому ложу и, привычно опустившись на колени, легла животом на край кровати.
Странно, но страха не было. Неприязни или отвращения тоже. Впрочем, как и не было уверенности в том, чего же я сама хочу: просто перетерпеть и побыстрее отправиться к себе или все же что-то изменить..
Уже собралась задрать подол халата, как услышала мученический стон Лаара.
— О великий Хонту, что ж ты такая бестолковая? Иди сюда. Как тебя?
— Катара, — процедила сквозь стиснутые зубы и нарочито медленно поднялась с постели.
Внутри ярким обжигающим огнем вспыхнула злость. Выходит, моего имени он все-таки не знает…
— Слушай, детка, я сейчас не способен не то что до кровати дойти, но даже встать. Так что, будь добра, сделай все сама!
От подобного предложения меня мгновенно бросило в жар. Злость испарилась, будто ее и не было вовсе.
Сама? То есть как это сама?
За все время нашей супружеской жизни Лаар ни разу не позволил мне повернуться лицом, а теперь просит, чтобы я сделала все сама?
Да я же не умею!
— Я жду! — настойчиво повторил раан-хар.
Тяжко сглотнула и несмело двинулась к мужу, судорожно соображая, с чего начать. Признаться честно, я даже в лицо ему
