ногами жижа. Малейшая искра, и будет факел. Хотел было вернуться, подобрать ранец, да передумал. Ничего ценного нет в нем. Пощупал пакет в кармане – цел, не потерялся. Значит, еще есть шанс доставить его к своим.
Теперь важно определиться – где он? Летчица застонала. Уже хорошо, живая. Игорь наклонился:
– Где болит?
Ответа не получил. Но стонет – уже хорошо, жива. Недалеко взлетела осветительная ракета. Игорь оторопел. Немцы пускают ракеты на своей передовой, а у наших такой привычки нет, впрочем – как и ракет на парашютиках. Потом послышался звук пулеметной очереди. В немецком тылу они упали, в непосредственной близости от траншей? Тогда почему немцы не бегут к самолету? Подумалось – самолет без опознавательных огней, мотор не работал, пожара на борту не было. Похоже – падение самолета осталось немцами незамеченным.
Летчица снова застонала. Игорь наклонился:
– Жива?
А сам руки-ноги ощупал, потом туловище. Ранений нет, липкой влажности крови не чувствуется. Но при такой жесткой посадке могла случиться неприятность другая – переломы позвоночника, к примеру. Летчица что-то прошептала. Игорь ухом почти к губам летчицы приник.
– Повтори, я не понял.
– Мы у своих? – услышал он вопрос.
– Не знаю.
– Я тянула, как могла. Голова сильно болит.
– Все помнишь, что было?
Летчица помолчала.
– Момент посадки не помню.
Так, сотрясение головного мозга есть. На научном языке называется ретроградной амнезией, когда травмированный забывает предшествующие события. Летчица приходила в себя, пошевелила ногами, руками. Потом ладонью по лицу провела.
– Ой, у меня кровь на лбу!
– О какую-то железяку приложилась. Выбираться отсюда надо.
Летчица попыталась сесть, опираясь на руки, застонала, упала.
– Голова болит и кружится. Ой, мамочки! Ты не бросай меня.
– Как можно? Выкинь дурные мысли из головы. Выберемся к своим, и обязательно вдвоем.
Недалеко простучал пулемет, трассирующие пули веером прошли над землей. Так стреляет обычно дежурный пулеметчик, притом не наш. Наши беспокоящий огонь не вели, экономили боеприпасы и пулеметное гнездо демаскировать не хотели. Выходит – немецкие позиции слева.
– Давай попробуем встать, я помогу.
Игорь взял девушку за руки, поднял. А она толком стоять не может, качается.
Ну это ничего, лишь бы ногами перебирала. Правую руку девушки на себя возложил, левой обнял за талию.
– Двинулись потихоньку.
Темно, видно плохо. Мелкими шагами шли, а все равно угодили в воронку. Земля рыхлая, не удержались, скатились вниз. Девушка застонала, но сознания не потеряла. Игорь вверх полез, земля осыпается. Лег на край воронки, руку протянул.
– Цепляйся, вытащу.
Буквально выдернул летчицу из глубокой воронки. Видимо, снаряд гаубицы угодил. Минометные мины воронки неглубокие оставляют. Хотел Игорь подняться, а над головой трассеры пролетели. Одна пуля в самолет угодила, он вспыхнул мгновенно, как факел. Бензин-то вытекал из него. Малейшей искры хватило. Летчица широко открытыми глазами смотрела, как горит ее У-2. Полотняная обшивка вмиг прогорела, обнажив шпангоуты. Похоже на скелет диковинного животного. Немцы всполошились.
Вечером самолета не было, а сейчас есть. Открыли по горящему летательному аппарату огонь из пулеметов. Игорь в воронку спрыгнул, летчицу за собой волоком стянул. В воронке они в безопасности. Рядом с горящим остовом мина взорвалась, потом другая.
Затем немцы стали стрелять из минометов более крупного калибра. Наши войска в долгу не остались. Сначала из пулеметов стрелять стали, потом несколько раз выстрелила пушка. Несколько минут огня с обеих сторон, потом внезапно стихло.
Зато Игорю понятно стало – на нейтральной полосе они. За спиной немцы, удаление двести, впереди наши, уже подальше, метров четыреста будет. Огнем стороны четко обозначили себя. Надо выбираться к своим. Немцы могут выслать к самолету
