– Ты думаешь, что говоришь, сержант? Тут рота солдат нужна, лучше с гранатами или взрывчаткой.
– За неимением гербовой бумаги будем писать на простой. Зенитка есть? Вот из нее уничтожим.
Воронцов посмотрел на Игоря, как на сумасшедшего. А радист с надеждой.
– Захватим зенитку. Знать бы только, как зарядить и где спуск.
– При зенитке расчет, сам говорил – четыре человека.
– Так это днем. Прожектора для ночной стрельбы нет. При зенитке на ночь наверняка одного часового оставляют. Остальные в землянке или палатке спят. Часового я сниму без шума и пыли.
Старлей задумался, потом безнадежно махнул рукой:
– Авантюра! Сами погибнем и дело не сделаем.
– Тогда я один пойду.
– Я с вами, – подал голос радист.
– Да, пойдешь! Под трибунал, когда вернемся! – недовольным голосом сказал старлей.
– Договорились, сержант! – обрадовался разведчик. – Под утро выходим. А сейчас провод сними и рацию прикопай.
– Сержант Катков! Кто вам разрешал командовать? Я доложу командованию! – вспылил Воронцов.
Катков вскочил:
– Слушай, старлей! Не хочешь помогать, сиди на лежке, не мешай. А командованию после возвращения можешь докладывать что хочешь.
Под утро, когда туман стал садиться, Игорь разбудил Степанцова.
– Эй, братуха, поднимайся!
Радист глаза потер.
– Ты хоть стрелять умеешь?
– Учили.
Ну да, сделал в учебке несколько выстрелов по мишени. Упор на радиодело делали. Радисты – не снайперы, их дело связь. Молча поднялся Воронцов.
– Я с вами. Но предупреждаю, в случае неудачи вся ответственность ляжет на вас.
– В случае неудачи все поляжем. О таком варианте не думали, товарищ старший лейтенант? Нас даже хоронить не будут, сбросят тела в овраг.
Все налегке. Рацию в чехле радист вчера закопал. Ножом, одолженным у Игоря, вырыл ямку, там и схоронил рацию. Сидоры у всех почти пустые, харчей осталось на сутки.
Шли за Игорем, гуськом, молча. На опушке Игорь сказал:
– Быть здесь, дальше я один. В случае удачи за вами вернусь. А в случае неудачи уходите. Повезет – перейдете линию фронта.
Радист задал вопрос:
– А как мы о неудаче узнаем?
– Услышите, стрельба начнется.
Игорь проверил, легко ли нож из ножен выходит. Сколько мог, в сторону поляны шел лесом. Когда он кончился, шагал, потом лег и пополз. Стог показался из темноты неожиданно, темным пятном. Игорь замер. Где часовой? Надо выждать, не может он стоять неподвижно долго, двигаться начнет. Минут через десять от стога отделилась фигура. Часовой приседания делать начал. Под утро прохладно, а ваффензон греет плохо. Игорь поближе подполз. Пока часовой упражнения для согрева делает, шорохов не услышит. Часовой стал трусцой вокруг копны бегать. Все, что железное на нем было, позвякивало – фляжка, карабин, еще что-то. Игорь, когда часовой скрылся из вида, метнулся к стогу, прижался спиной, выхватил нож. Когда часовой выбежал, шагнул навстречу, ударил клинком в сердце, еще раз сверху, над ключицей. Часовой не ожидал постороннего, даже испугаться не успел, рухнул. Игорь прислушался. Тихо, никто не обеспокоился. Игорь часового к оврагу за ноги подтащил, тело вниз сбросил. Потом побежал к лесу.
Радист посмотрел на Игоря.
– Удалось?
– Минус один. Теперь за мной, только не топать.
Пока еще темно, туман, можно не прятаться. Но в тумане звуки хорошо разносятся, только определить их направление сложно. Сейчас другое беспокоило Игоря. Во сколько смена караула? На часах – пять утра. Скорее всего, в шесть или в восемь. Стало быть, у
