ответа, направился к выходу.
Эстель переглянулась с Бестибалем, и только сейчас Софи заметила, что в директрисе что-то бесповоротно изменилось. Непроницаемая стена отчуждения и абсолютной строгости, за которой та скрывалась все время, дала трещину. Эстель всегда контролировала свои эмоции и слова, производя впечатление несокрушимой женщины, способной испепелить любого человека взглядом или даже небрежным движением бровью. Но теперь она была настолько другой… беззащитной и измотанной, что Софи даже стало ее жалко.
– Я лишь хотела, чтобы он был готов к тому, что… – виновато пролепетала она, глядя на Софи, и, вздохнув, закусила губу. Взгляд директрисы сейчас никак не поддавался пониманию. Уж слишком он был нежным и человечным. Бред какой-то! Девушка потерла глаза, словно пытаясь отогнать это видение, и сказала:
– К такому невозможно быть готовым… Никакие из слов, что существуют во Вселенной, не смогут подготовить в тому моменту, когда жизнь изменится, лишь потому, что что-то пошло не так. Вы ведь, как и врачи, сказали Орфею, что Ива больше никогда не проснется. Что из-за полученной черепно-мозговой травмы она впала в кому, из которой не выйдет никогда, и самым мудрым решением будет отпустить ее. Это жестоко! – Софи засунула руки в карманы пальто и немигающим взглядом уставилась на Эстель. – Вас не было там, куда притащили нас Мастера и Стражи. Вы не видели этот ад. Орфей выжил лишь потому, что пообещал Иве вернуться. Ваши слова не помогут ему. Абсолютно. Оставьте его в покое, иначе он возненавидит вас.
Эстель молчала, потупив взгляд. С трудом сглотнув, пытаясь избавиться от комка в горле, она кивнула.
– Ты права… – Ее голос прозвучал надорванно, и Бести баль, встрепенувшись, тревожно взглянул на нее. – Мне жаль… Очень… Очень жаль! Прости.
Софи лишь пожала плечами.
– Возможно, вам просто нужно научиться считаться с чувствами других людей.
С этими словами она склонила голову и, пройдя мимо растерянной директрисы, покинула тренировочный центр. Перед входом их ждали два черных автомобиля, присланные министерством. Орфей сидел в одном из них, приоткрыв дверцу и терпеливо дожидаясь подругу.
На улице резко потеплело, и снег быстро таял, превращаясь в огромные лужи. Прежде чем нырнуть в теплый салон, Софи оглянулась и увидела, что Эстель и Бестибаль вышли из здания и сели во вторую машину. Охотница глубоко вздохнула и присоединилась к Орфею. За всю дорогу парень не произнес ни слова, только склонил голову на плечо подруги и закрыл глаза, предаваясь тревожным мыслям. Придвинувшись ближе, Софи уловила приятный запах конфет и шоколада, пробивавшийся сквозь аромат мужских духов.
Водитель включил радио. Бодрый голос диктора сообщал, что в связи со скоропостижной смертью президента Роуз Догерти в скором времени состоятся выборы нового главы государства, а пока что эти обязанности временно переходят к министру Теодору Эвансу.
Софи не хотелось это слушать, и, переведя взгляд в окно, она принялась рассматривать мелькающие за стеклом улицы. Через несколько минут машина свернула на широкую аллею, ведущую к кладбищу. Каменная стена, огораживающая его территорию, была сплошь заставлена цветами, а сквозь причудливые кованые ворота виднелись десятки людей, которые, прячась под зонтами, образовали тесный полукруг. Машина плавно припарковалась, и ребята ступили на покрытую гравием дорожку. Автомобиль директоров остановился рядом, но оттуда никто не спешил выходить.
Взяв Орфея под руку, Софи спряталась от дождя под его зонтиком, и они вместе медленно направились по кладбищенской аллее, вдоль которой возвышались скульптуры ангелов: на лицах некоторых из них отражалась скорбь, другие изображали умиротворение и блаженный покой, а третьи и вовсе, расправив крылья, тянулись к небу.
Ребята остановились в конце аллеи, разглядывая присутствующих, и вскоре увидели Пако, Зевса, министра, Меланту, а чуть поодаль и Захарию. Ловец стоял спиной к ним, опершись на толстый ствол дуба. Натянув капюшон на голову, Софи подошла к Захарии, Орфей же направился к остальным.
– Привет, – прошептала она, неловко протянув руку и коснувшись его ладони. От неожиданности ловец вздрогнул.
– Привет, – отстраненно произнес он, осторожно сжимая ее руку.
Здесь было очень много людей, которых Софи никогда раньше не видела, – они пришли попрощаться с Флином и проводить его в последний путь. Ловцы, одетые в парадную униформу, салютовали пареньку, как истинному герою, кем он, собственно, и являлся. Захария был единственным из министерства, кто облачился не в серую шинель, а черный костюм и пальто с высоким воротником.
Ему стоило невероятных усилий заставить себя прийти сюда, ведь Флин отдал свою жизнь, спасая его… Всепоглощающее
