– Это я уже понял. – Охотник устало опустился в кресло, чувствуя боль в каждом сантиметре тела. – Я так не хотел, чтобы ей пришлось это делать. Мой брат-близнец Гарри любил ее, и я уже смирился с тем, что, если она выберет его, я останусь рядом как ее лучший друг. А чтобы уберечь ее от вас, мне пришлось скрыть от нее все. Тогда я еще не знал, где сейчас Свет и кто он. Я не знал, что он – это Захария. Мы с Софи просто дружили, и для нее я был только Патриком, ее лучшим другом.
– Погоди… После всего, что ты сделал, ты решил отдать ее какому-то Гарри? – Хоул удивленно поднял бровь. – Серьезно?
– Не все так легко, если ты придурок, – вымученно продолжил он. – Со временем я заметил, что рядом со мной сущность Софи гаснет. Когда она злилась, я чувствовал, как нагревается воздух вокруг нас, и успокаивал ее. Не важно, где мы находились в тот момент, но только я мог унять ее, не давая ее сущности проявить себя. Поэтому она и не замечала в себе никаких изменений. И поэтому вы так долго не могли ее найти. Спросишь, почему я придурок? Я боялся, что причиню ей вред, если мы станем чем-то бо?льшим, чем друзья. А Захария, наоборот, разжигает ее, злит, доводит до крайности, когда она вся и так на грани взрыва. И ей это нравится. Хоул, я не хочу, чтоб Софи выбирала между нами. Она не сможет этого сделать. И мы тоже.
– Тогда есть только один выход, Патрик, – ответил Страж. – Когда решишь, ты знаешь, как меня найти.
Характерный больничный запах неприятно щекотал нос. Софи медленно приходила в себя. Она слышала какие-то разговоры, но голоса казались очень далекими. Ощущение собственного тела с каждой минутой становилось все более четким, а смутные мысли прояснялись. И в то время как ритмичный писк какого-то медицинского устройства начал действовать ей на нервы, она окончательно вернулась в реальность.
– …И, будучи подростком, я никогда не отличался особой привлекательностью, – отозвался Кук. – По крайней мере это каждое утро утверждало мое отражение в зеркале ванной комнаты.
– Лысый, должен тебя разочаровать, но с тех пор ничего не изменилось.
– Орфей, не начинай, – вмешалась Ива.
Софи осторожно открыла глаза и слабо улыбнулась. Как же она была рада снова оказаться рядом со своими друзьями! Невыносимо белая палата ослепляла, заставляя глаза слезиться. Моргнув, девушка огляделась – снежно-белый потолок, стены, мебель – на фоне этой белизны ее друзья казались темными пятнами.
Софи пошевелила пальцем, коснувшись одеяла: мягкая хлопковая ткань приятно щекотала кожу. Подняв руку повыше, она нащупала трубки, тянущиеся до локтя, которыми она была подключена к капельнице. Девушка хотела было встать, но внезапная судорога свела спину, и Софи только дернулась, шумно втянув воздух.
– Бенсон? – тихо позвал Орфей, подойдя к кровати. – О, как же я рад тебя видеть.
– С возвращением! – воскликнул Кук, не вставая с соседней кушетки, на которую он забрался с ногами, укутавшись в клетчатый плед.
– Софи! – Рядом с Орфеем появилась Ива. Озабоченно окинув взглядом подругу, она быстро добавила: – Подождите, я позову врача.
– Постой, не уходи, – прохрипела охотница. – Я… Где? Как долго? – Каждое слово давалось ей с трудом.
Орфей заколебался, косо взглянув на дверь:
– Давай мы поговорим обо всем после того, как тебя осмотрит врач. А сейчас ты не должна много разговаривать…
– Фея, – перебила его Софи, довольно отметив про себя его заметно округлившиеся глаза, ведь только Патрик мог его так называть без лишних опасений. – Даже сейчас я могу завязать тебя узлом, так что лучше не зли меня.
– Кажется, с ней действительно все в порядке, – ухмыльнулся Кук, набрасывая плед себе на голову. Только сейчас Софи обратила внимание на то, что в палате было ужасно холодно.
Орфей многозначительно переглянулся с Ивой и, переведя взгляд на Софи, сказал:
– Ладно, но, если тебе станет хуже, я сразу же… Черт, поверить не могу, что Патрик все-таки меня убьет!
– Патрик тоже здесь?
Орфей отрицательно покачал головой:
– Нам наконец удалось вытолкать его домой. И поверь мне, это настоящее достижение! Он пробыл здесь все время, наотрез отказавшись оставлять тебя одну. Патрик уже трижды довел Битти до истерики, а твой лечащий врач, кажется, скоро уволится, лишь бы больше не видеть его.
– Битти?
– Медсестра. Что-то мне подсказывает, что в раздевалке возле приемной она уже установила ритуальный алтарь и в каждую свободную минуту проклинает там Патрика, тыча иголками в его куклу вуду.
