– Есть у меня такая привычка, – объяснил я. – Если вижу запертую дверку, то пытаюсь найти от неё ключ.
– И всё-таки? Коды регулярно меняются.
– Я работал на стройке, сразу после катастрофы. Здесь как раз и работал. Подумал, что пригодится.
– Но зачем? – спросил Михаил.
Я промолчал.
Зачем рассказывать, что я трижды выбирался из Москвы и пробирался в Шолохово. Бродил по музейному комплексу, среди застывших навеки танков… искал следы.
Не нашёл.
А потом выбирался ещё четыре раза. Когда совсем прижимало, когда становилось так плохо, что темнело в глазах. Искал восставших. Находил… или они находили меня.
И на время отпускало.
Нет, не хотелось мне это рассказывать. Тем более мне казалось, что Михаил и сам об этом догадывается.
– Ты уверен, что готов отпустить Викторию? – сменил Михаил тему разговора. Я покрутил в руках чужой мобильник. Заряд был, хотя телефон садился удивительно быстро, сеть тоже была. Виктория пока не звонила…
– У меня нет выхода. У нас нет. Если она уйдёт, это плохо, но это ведь не конец света. Верно? Виктория как раз из тех кваzи, кто лишь хочет страховки. Паритета. Есть оружие у людей, есть оружие у кваzи. Равновесие сил. В конце концов, СССР и США долго жили в таком режиме.
– Всё так, но только если мы верим Виктории, – сказал Михаил.
Я подумал секунду.
– Верим. Другого выхода нет… Ну когда же она позвонит!
И в этот момент в заднее стекло машины тихонько постучали.
Обернувшись, я увидел две тёмные мокрые фигуры: одну женскую, повыше, другую мальчишескую, пониже. Они прижимались друг к другу, будто мать с сыном, ищущие в объятиях друг друга укрытия от дождя и холода.
Но увы, всё было куда более прозаично и куда менее трогательно.
Женщиной была Виктория. Сейчас она выглядела практически так же, как при нашей первой встрече, только была коротко, под ёжик, пострижена – видимо, чтобы легче надевать парики. На ней была тёмная облегающая одежда, что-то вроде спортивного костюма, но с какой-то пропиткой – дождевые капли сбегали с ткани, будто масло с тефлона. Виктория улыбалась, глядя на меня.
Ну а мальчишкой, конечно же, был Найд. В обычной футболке и джинсах, мокрый и несчастный. На шее у него был какой-то тонкий поводок, конец которого Виктория сжимала в руке.
Я начал опускать стекло.
Передумал и просто вышел из машины под дождь. Михаил молча вышел со своей стороны.
– Извини, предпочла выбросить телефон, – сказала Виктория. – На всякий случай.
Кивнув, я кинул под ноги и свою трубку. Спросил Найда:
– Ты как?
– Нормально, – упрямо ответил он.
– Зачем это? – спросил я уже Викторию.
– Страховка, – пояснила Виктория и улыбнулась. – Это тонкий металлический тросик. Порвать его невозможно, перерезать крайне сложно. А если я резко рвану рукой – мальчишке оторвёт голову.
– Это я понимаю, – сказал я и посмотрел Виктории в глаза. В слабом свете из машины они отблёскивали красным. – Я не про поводок. Ты могла позволить парню ветровку надеть? Он же простынет. Хотела подавить мне на нервы? Так они у меня крепкие. Зато закрадывается нехорошая мысль – может быть, тебе всё равно, может быть, ты не собираешься Найда живым отпускать?
Виктория перестала улыбаться.
– Я не подумала об этом. Я хотела всего лишь оказать психологическое давление. Я его отпущу.
– А гарантии? – спросил я. – Ты выходишь за МКАД, растворяешься в темноте – и что дальше? Мне ждать, что ты отпустишь парня? А если рядом восставшие и они его разорвут?
– Я почувствую восставших.
– Ночью, в дождь? На каком расстоянии? Если он собьётся и пойдёт в противоположную от Москвы сторону? Сколько будет
