в городе не догоню, а уж ночью и в лесу…
– Вирус я уношу, – сказала Виктория.
– Вирус ты уносишь, – подтвердил я.
Виктория помолчала, разглядывая путы на руках и ногах Михаила. Видимо, результаты её устроили.
– Не понимаю, в чём подвох, – призналась она. – Хорошо, веди. Ты идёшь впереди. Но вначале – вначале выбрось всё из карманов. В сторону, подальше от Драного Лиса.
Я выбросил.
Мачете. Пистолет. Связку ключей. Швейцарский перочинный ножик. Газовый баллончик. Наручники. Даже носовой платок.
И пошёл впереди.
А что мне ещё оставалось делать?
Хорошо хоть Найд молчал, не то поражённый моим предательством, не то уже не желающий разговаривать.
Под непрерывным дождём мы дошли до МКАДа, до многоуровневой развязки, когда-то забитой машинами, а сейчас пустой. Транспорт, конечно, по МКАДу шёл и сейчас, по двум оставшимся полосам, слышен был шум машин, метались над дорогой огни фар – стационарное освещение было выключено в целях экономии. Но здесь, на тупиковой, никому, кроме сумасшедшего барина, живущего на холмах со своей челядью, не нужной Рублевке, было безлюдно.
Баррикада под МКАДом, наглухо закупорившая Рублёвку, была основательной. Даже не баррикада, а капитальная стена, пробка, заглушка. Сооружение из бетонных плит, со сваренной вместе арматурой, с забетонированными щелями, укреплённое толстенными стальными листами. В первые месяцы никто не знал, чего ждать от восставших. Вдруг они бетон прогрызают… Перестраховывались как могли.
Ворота были одни – массивные, высокие, достаточные для проезда небольшого грузовика. Они стояли на роликах, скользящих по жирно блестящим под дождём рельсам. Тут всё регулярно смазывали – раз в месяц рублевский отшельник посещал Москву, привозил на продажу мёд, зерно и овощи, посещал со всей прислугой кинотеатры, закупался в супермаркетах. Говорят, это походило на цыганский табор или бродячую ярмарку. Нормальный в общем-то дядька, упорный.
Возле ворот в стене был небольшой пульт, прикрытый грубой железной крышкой, и несколько фонарей в решётчатых коробах. Фонари, конечно же, не светили.
– Даже если ты знаешь код, сработает сигнализация, – сказала Виктория.
– Понятное дело, – усмехнулся я. – Но кода я не знаю. Их регулярно меняют… Давай отпускай Сашку.
– Я – Найд, – сказал сын, упрямо глядя на меня.
Виктория размышляла.
Никакого оружия при мне не осталось, она сама провела быстрый, но умелый обыск. Михаил был оглушён и связан. В рукопашной с кваzи мне ничего не светило.
– Поэтапно, – сказала она наконец. Привлекла к себе Найда, сняла у него с шеи удавку.
– Хорошо, – согласился я.
Подошёл к стене, взялся за один из фонарей сбоку от стены и потянул. Он был закреплён всего на одном болте и со скрипом повернулся вверх, вытягивая за собой кабель и открывая небольшое отверстие между бетонными плитами.
– Что это? – растерянно спросила Виктория.
– Технологический лючок. Для доступа во время монтажа ворот. По недосмотру одного из монтажников остался плохо закреплённым.
Я засунул руку глубоко в отверстие. Ощупал железо. Взялся за рукоять лебедки. И принялся её вращать.
Ворота скрипнули и медленно поползли в щель внутри стены.
– Так просто, – сказала Виктория.
Я молча крутил ворот, пока ворота не разошлись сантиметров на тридцать. После этого вытащил руку и сказал:
– Пролезешь?
Виктория посмотрела в мёртвое, пронизанное дождём Замкадье. Кивнула:
– Да. Денис, ты помнишь, как я советовала не верить кваzи? Никому, в том числе и мне?
– Помню, – сказал я.
– Хорошо, – кивнула Виктория.
И легонько толкнула Найда ко мне.
Я поймал сына за плечо, но тот дёрнулся, отпрянул, отступил на шаг. Мгновение смотрел на меня яростным ненавидящим
