тоже с богатой отделкой эфесов и золотой инкрустацией лезвий. А книг не было. Ни одной.
– Неужели ты знаешь историю каждой вещи? – спросила я.
– Нет, только очень малой их части, – ответил Таркин. – У меня не хватало времени заниматься их историей.
Это меня успокоило. Возможно, он ничего не знает о Книге и не хватится ее.
Я повернулась:
– А скажи, какая вещь здесь самая ценная?
– Собираешься украсть?
Я изобразила непринужденный смешок:
– Неужто простой вопрос заставляет подозревать во мне жалкую, неопытную воровку?
Нет. Этот вопрос выдавал меня как жалкую, двуличную врунью.
– Я бы сказал, что настоящее сокровище появилось в этом подземелье лишь с твоим приходом. И сейчас оно – у меня перед глазами, – сказал Таркин.
Я не стала разыгрывать смущение и краснеть.
– Ты очень добр.
Таркин улыбался. По-доброму, с нежностью. Казалось, положение верховного правителя еще не уничтожило в нем умение сострадать. Хотелось надеяться, что и не уничтожит.
– А что касается собранных здесь сокровищ… Даже не знаю, какое из них считать самым ценным. Здесь немало очень древних вещей. Одно это повышает их ценность.
Я снова подошла к полке, делая вид, что любуюсь рубиновым ожерельем. Оно лежало на бархатной подушечке, и каждый рубин был величиной с яйцо малиновки. Такое ожерелье могла бы надеть только очень сильная и волевая женщина, которую никакие рубины не возьмут в плен.
На соседних полках лежали другие ожерелья. Жемчужные. Сапфировые. Еще на одной – ожерелье из черных бриллиантов.
Каждый темный камень был загадкой и ответом. Все они спали, ожидая пробуждения.
Таркин стоял у меня за спиной, глядя через плечо. Заметив мой интерес, он сказал:
– Возьми это ожерелье.
– Что? – оторопела я, поворачиваясь к нему.
Таркин смущенно почесывал шею.
– В знак благодарности. За Подгорье.
«Воспользуйся случаем. Спроси про Книгу».
Но такой вопрос требовал доверия. А Таркин, при всей своей доброте, все-таки был верховным правителем.
Он снял шкатулку с полки, закрыл крышку и подал мне.
– Ты первая не высмеяла мой замысел уничтожения сословных разграничений. Даже Крессэда усмехалась, когда я ей рассказал. Если не хочешь брать ожерелье в знак благодарности за спасение, возьми в качестве благодарности за понимание.
– Второе нравится мне больше. Ты вовсе не должен вознаграждать меня за спасение.
– Бери-бери, – мотая головой, сказал он.
Я понимала, что обижу его отказом, и потому взяла шкатулку.
– Это ожерелье очень пойдет тебе при Дворе ночи.
– Возможно, я останусь здесь и буду помогать твоему решительному преображению мира.
Таркин скривил губы:
– Мне бы очень пригодился союзник на севере.
Не за этим ли он привел меня сюда? Не это ли было истинной причиной его подарка? Удобное место. Здесь я в его безраздельной власти. Меня можно запечатать в этой сокровищнице вместе с золотом и прочими драгоценностями.
– Тебе незачем бояться. – Похоже, Таркин учуял мой страх. – Но мои слова о союзнике – не пустой звук. Я же видел… у тебя есть разногласия с Ризандом. А с ним необычайно трудно иметь дело. Он делает то, что хочет, строит замыслы, о которых не рассказывает до тех пор, пока не осуществит задуманное. Он не привык извиняться за свои поступки и признавать ошибки. Будь его посланницей в смертном мире, а заодно будь и нашей. Ты видела мой город. У меня есть еще три таких. Вторгнувшись сюда, Амаранта почти сразу же все разрушила. Сейчас мои подданные мечтают только о мире и безопасности. Они хотят, чтобы им никогда снова не пришлось озираться по сторонам, ожидая угроз. Другие верховные правители рассказывали мне о Ризе и предостерегали, что он очень опасен. Но тогда, в Подгорье, он меня пощадил. Бритий был моим двоюродным братом. Мы собирали силы по всем
