прикасался. Я превратилась в каменную глыбу, не уступающую по прочности той, что заграждала мой разум.
Аттор пронзительно кричал, сотрясаясь всем телом. Но стрелы в крыльях лишили его возможности держаться в воздухе. К тому же я пресекала малейшие попытки взмахнуть поврежденными крыльями…
Мы стремительно падали.
Назад, в мир, залитый кровью и наполненный болью. Нас сопровождал свист ветра.
Аттору не удавалось высвободиться из моих «пламенных объятий». И вытащить отравленные стрелы из крыльев он тоже не мог. От его горящей кожи распространялось жуткое зловоние. Я могла лишь морщить нос и терпеть.
Пока мы падали, я успела выхватить из-за пояса кинжал.
Тьма, закрывшая собой горизонт, приближалась. Похоже, Риз заметил, где я.
Но его помощь мне не требовалась. Я сама должна разделаться с аттором.
Я вонзила кинжал аттору под ребра, в его вытянутое змееподобное тело.
– Это тебе за Риза, – прошипела я в заостренное ухо.
Кость, в которую ударило лезвие кинжала, была каменной. От отдачи у меня заныла рука, по пальцам заструилась серебристая кровь. Вопли аттора стали громче.
Я выдернула кинжал. Кровь брызнула фонтаном, запачкав мне лицо.
– Это тебе за Клеру, – сказала я, снова вонзая в него кинжал.
Под нами мелькали крыши домов. Сидра покраснела от крови, однако в небе не было ни одного вражеского солдата. На улицах – тоже.
Аттор кричал и шипел, ругался и умолял о пощаде. Я опять выдернула кинжал из его тела.
Я уже различала фигуры жителей и их лица. Камни мостовой становились все ближе. Аттор с таким отчаянным неистовством пытался вырваться, что моя раскаленная ладонь едва удерживала его. Ветер уносил куски горелой кожи. Мне оставалось нанести ему еще один удар. Последний. Я наклонилась к уху аттора и сказала, обращаясь к его гнилой, никчемной душе:
– А это – за меня.
Я с наслаждением несколько раз повернула лезвие кинжала, круша аттору кости и разрывая жилы.
Мы находились так низко, что я могла пересчитывать камни на мостовой. Смерть манила нас, призывно раскинув руки.
Мои губы касались уха аттора, словно рядом был не злейший враг, а возлюбленный. Глядя на наше отражение в луже крови, я прошептала:
– В аду обязательно увидимся.
Я оттолкнул аттора. Ветер поднял в луже кровавую рябь. До нее было меньше локтя.
И тогда я опять совершила переброс.
Треск и хруст я услышала еще в пространстве переброса, через которое меня несла магическая сила. Все произошло мгновенно. Я вынырнула совсем неподалеку. Телу понадобилось чуть больше времени, чтобы это осознать, нежели разуму.
У меня подогнулись руки и ноги. Я ударилась спиной о розовую стену дома, и по штукатурке зазмеились трещины.
Я тяжело дышала, дрожа всем телом. А в нескольких шагах, на залитых кровью камнях, валялись останки того, что еще недавно было злобным и коварным аттором… Обломки крыльев напоминали скрюченные ветки. С ними перемежались куски доспехов, обломки костей. Никакая магия больше не вдохнет жизнь в это исчадие зла.
Волна тьмы Ризанда достигла берега.
Но никто не закричал, когда солнце погасло и в небе заблестели звезды.
Кажется, я слышала негромкие звуки, похожие не то на скрежет, не то на бормотание. Может, это тьма расправлялась с остатками вражеских солдат, сумевших спрятаться в щелях? А потом…
Тьма исчезла. Вернулось солнце.
За спиной послышался скрип сапог и шелест могучих крыльев.
Знакомые пальцы коснулись моего подбородка, приподняли его. Теперь я смотрела не на останки аттора, а в знакомые фиолетовые глаза.
Риз. Риз здесь.
А я… я…
Его лоб покрылся потом. Он шумно дышал. Наклонившись ко мне, Риз нежно меня поцеловал.
Это было напоминание нам обоим; напоминание о том, кем и чем мы являемся. Мое ледяное сердце растаяло, струйки тьмы
