– Ты говорил, что он меня не видел. Аттор – не твой подданный. Как тебе удалось скрыть меня от него? И зачем?
– Едва мы вошли в сад, я окружил тебя плотным защитным покровом. Потому-то Аттор тебя не увидел, не услышал и не учуял.
Тамлин смотрел в окно за моей спиной, его рука теребила волосы.
– Я делал все, что в моих силах, чтобы ты стала невидимой для таких, как Аттор. Кстати, есть существа и похуже. Болезнь снова наползает, и все больше таких существ высвобождаются из оков.
У меня свело живот.
– Я в любом случае призываю тебя доверять не глазам, а внутреннему чутью, – продолжал Тамлин. – Аттора ты теперь увидишь в его истинном обличье. Но тебе могут попасться фэйри, которые захотят тебя обмануть. Какими бы внешне прекрасными они ни казались, если тебе вдруг станет не по себе, притворись, что не видишь этого красавца. Не вступай с ним в разговоры. Если они причинят тебе вред, я… последствия будут одинаково тяжелыми и для них, и для меня. Помни о том, что случилось с нагами.
Это говорилось ради моей безопасности, а не из желания меня напугать. Но если наги – из чужого мира, неужели Тамлину было тягостно их убивать?
Он ждал ответа. Я кивнула и тут же задала новый вопрос:
– Болезнь опять… начала расползаться?
– Пока что только на землях других Дворов, – спокойно ответил Тамлин. – Ты здесь в полной безопасности.
– Я забочусь не только о своей безопасности.
Глаза Тамлина потеплели, но губы остались плотно сомкнутыми.
– Все будет хорошо, – пообещал он.
– Может, это лишь временный всплеск?
«Размечталась, дура», – ответил мой собственный здравый смысл.
Тамлин молчал, и это уже было достаточным ответом. Если болезнь вновь расползется… Сегодня я не решилась предлагать ему помощь, знала: он ни за что не позволит мне ввязываться в любые здешние дела.
И все же… Я вспомнила пейзаж, подаренный ему, и слова, которые он тогда произнес… Может, однажды он примет мою помощь?
На следующее утро, бродя по саду, я обнаружила отрубленную голову.
Посередине одного пруда, на постаменте, стояла скульптура крупной цапли с поднятыми крыльями. Голову насадили на клюв каменной птицы. Скульптура и постамент были все в крови. Значит, голову притащили сюда и насадили на клюв сразу же после расправы над жертвой.
Я несла складной мольберт, собираясь запечатлеть понравившуюся мне клумбу с ирисами. От увиденного я выронила мольберт. На гравий дорожки полетели кисти и баночки с красками.
Я мигом забыла, куда шла и чем собиралась заняться. Я смотрела на рот казненного, раскрытый в предсмертном крике, на его выпученные карие глаза, на сломанные зубы. Маски не было. Значит, казненный – не подданный Двора весны. Ничего другого сказать о нем я не могла.
Какой же пронзительно красной выглядела на сером камне постамента кровь казненного. Как хищно раскрылся его мертвый рот. Я попятилась и ударилась о что-то теплое и твердое.
Я стремительно развернулась и по охотничьей привычке взметнула руку.
– Это всего лишь я, – послышался голос Тамлина.
Я замерла, чувствуя озноб. Рядом с Тамлином стоял бледный Ласэн и озабоченно хмурился.
– Этот – не со Двора осени, – сказал Ласэн. – Мне он совсем не знаком.
– И мне тоже, – прорычал Тамлин.
Я отвернулась от страшного зрелища. Тамлин взял меня за плечи и крепко держал, хорошо хоть когти не выпустил. Чего он боялся? Что я полезу в пруд осматривать голову? Туда, опередив меня, шагнул Ласэн. Пруд был небольшим и довольно мелким. Вскоре Ласэн уже стоял перед постаментом и смотрел на скуластое лицо казненного.
– Ему поставили клеймо на ухо, – сообщил Ласэн и выругался. – Гора с тремя звездами.
– Двор ночи, – шепотом произнес Тамлин.
Мне вспомнилась фреска с картой Притиании. Двор ночи находился на самом севере острова. Государство тьмы и звездного света.
– Зачем… зачем они это делают? – недоумевала я.
