инстинкт я не собиралась.
Темнота в коридорах не позволяла мне полюбоваться картинами, а взять из комнаты свечу я не рискнула. Конечно, картины лучше всего рассматривать днем. Однако все эти дни по коридору ходили слуги. Они бы мне не помешали, но я не хотела, чтобы в поместье знали о моем интересе к живописи. Словно наяву, зазвучал насмешливый голос Несты, сестра высмеивала саму эту затею: «Надо же, безграмотная девчонка пыжится понять живопись фэйри!» Ничего, я найду другое время. Выберу день и час, когда коридор будет пуст. Ведь у меня впереди… целая жизнь. Быть может… я пойму, что мне делать с такой пропастью времени.
Я спустилась по главной лестнице, залитой лунным светом. Сейчас черно-белые плитки у входа выглядели совсем по-иному. В них появилась какая-то таинственность. Я ступала босыми ногами по холодным плиткам и вслушивалась. Никого.
Остановившись у столика, я положила на него пергамент. К чертежу добавилось несколько крестиков и кружков, которыми я обозначала двери и окна. Отдельным значком пометила лестницу. Вскоре я изучу весь громадный дом и смогу ходить по нему даже с завязанными глазами.
По коридору пронесся легкий ветер. Я сразу поняла: Тамлин вернулся. Забыв о своем чертеже, я вгляделась в открытые стеклянные двери на другом конце коридора.
Я успела забыть, насколько он громаден в зверином обличье. Забыла ветвистые рога, волчью морду, медвежье тело и кошачье изящество движений. Его глаза сверкали в темноте и смотрели на меня. Стеклянные двери закрылись. Его когти царапали мрамор коридора. Я застыла, не решаясь сделать ни шагу.
Тамлин прихрамывал, оставляя на полу темные пятна.
Он шел ко мне, поглощая весь воздух в коридоре и превращая его в душную клетку. Когти все так же царапали мрамор, звук неровного дыхания перемежался со стуком капель крови.
Где-то на середине пути Тамлин вернул себе фэйское обличье. Я зажмурилась от ослепительной вспышки. Когда мои глаза свыклись с вернувшейся темнотой, Тамлин уже стоял передо мной.
Вид у него был несколько странный. Исчезла перевязь с ножами, одежда висела лоскутами. Просто чудо, что противник не располосовал ему живот и не выпустил кишки. Однако на его мускулистой груди я не заметила ни одной царапины.
– Ты убил богге? – шепотом спросила я.
– Да, – глухим, отрешенным голосом ответил он.
Чувствовалось, ему сейчас не до любезных разговоров. Наверное, я ему просто мешала.
– Ты ранен.
С его руки капала кровь. Тамлин ответил на мои слова недоуменным взглядом. Похоже, он с трудом вспоминал, что у него есть рука и она ранена. Сколько же силы – телесной и силы воли – понадобилось ему, чтобы оказаться лицом к лицу с опасным богге и убить тварь? В какие глубины погружался Тамлин, черпая бессмертную силу? Может, там обитал зверь, в которого он превращался?
Взгляд Тамлина упал на мою неуклюжую карту.
– А это что? – спросил он.
В голосе не было ни удивления, ни раздражения, вообще никаких чувств. Полная пустота.
– Я подумала… мне так будет легче освоиться в твоем доме. Запомнить, что где, – ответила я, хватая пергамент.
Кап-кап-кап…
Я хотела снова спросить про руку, но Тамлин меня опередил:
– Ты же писать не умеешь.
Я не ответила. Не знала, что ответить. Неграмотная, никчемная человеческая девчонка.
– Тогда неудивительно, что ты так преуспела в других делах.
Наверное, Тамлин сейчас больше думал о своем поединке с богге и вряд ли понимал, какой комплимент сделал мне. Если, конечно, считать его слова комплиментом.
А капли продолжали падать на мраморный пол.
– Здесь есть место, где можно перевязать твою рану?
Он поднял голову, устало глядя на меня. Потом сказал:
– Да, есть. Небольшой лазарет.
Пожалуй, это было самое ценное, о чем я узнала за всю ночь. Я молча пошла за Тамлином, стараясь не запачкаться в крови. Мне вспомнились слова Ласэна о тяжкой ноше, лежащей на плечах Тамлина. Его собственные слова, говорящие о том же. Он не собирался становиться правителем. Впервые мне стало его жалко.
