факелами в зубах и преследуют живых, пока те не обеспечат им надлежащее погребение. Он надеялся, что соплеменники найдут погибших и отдадут им погребальные почести. Иначе их троицу ожидали крупные неприятности.
Выехав из Ущелья, они направились на восток, в земли, населенные племенем бедос, свирепыми воинами, не жалующими пришельцев, как сообщил спутникам Бейла, который, похоже, познакомился с ними в свою бытность пастухом. Элузо тоже был о них наслышан и не испытывал желания ни с кем ссориться без достаточных на то оснований. Но он выбрал это направление, вспомнив, что за несколько дней до появления в Ущелье всадников юноша упомянул, что видел в тех краях амулет, очень похожий на его медальон. Он надеялся, что там ему удастся что-то узнать об этом загадочном предмете, который на всякий случай снял с шеи и положил в мешочек на поясе вместе с отнятыми у трактирщицы кронами. Они скакали по обрывистым тропам, которые, казалось, никуда не ведут, пока заходящее солнце не погрузило окружающую местность в сумерки, смешав в единое целое свет и тени. Вскоре они увидели струйки дыма от очагов, поднимающиеся над долиной или, точнее, над зажатой между горами котловиной. Привязав лошадей к кустам, они осторожно, стараясь не выдать своего присутствия, приблизились к деревне. Их терзал голод, а мороз был таким сильным, что они рисковали обморозить пальцы и носы. Наконец Гарр решился подойти к хижине, расположенной чуть в стороне от остальных, и постучал в дверь. Не дождавшись ответа, он повернулся к следующему жилищу, расположенному еще дальше от деревни, но не успел сделать и двух шагов, как дверь заскрипела, и, обернувшись, он увидел, что на пороге стоит женщина. В одной руке она держала светильник, а в другой – нож и с любопытством смотрела на него.
– Мы ищем пристанище на ночь, – сообщил Гарр.
– Ищем?
– Я и двое моих товарищей.
– Откуда вы?
– Я из Элузы, а они горцы.
– И куда вы едете?
– Сами не знаем.
Обмен вопросами и ответами был очень быстрым, но, услышав последнюю фразу, женщина улыбнулась. Она отступила в сторону и рукой с ножом сделала приглашающее движение. Элузо свистнул, и юноши тут же присоединились к нему. Жилище женщины было очень бедным, вся его меблировка состояла из кровати и двух ларей. Зато тут была печь, казавшаяся слишком большой для такой убогой хижины. Трое мужчин поспешили сесть на устеленный соломой пол и протянуть руки к огню. Не говоря ни слова, женщина подала им деревянные ложки и кивнула на расположенный у огня треножник, на котором стоял горшок с густой похлебкой из каштанов и овощей. Вскоре Бейла и Арака крепко заснули прямо на полу, укрывшись старыми шерстяными одеялами, извлеченными женщиной из одного из сундуков.
– Ты не боишься, что мы можем оказаться грабителями? – шутливо поинтересовался Гарр у женщины, присевшей на трехногий табурет у огня.
– Здесь нечего красть, – в тон ему ответила женщина.
– Но нас трое мужчин, а ты одна…
– И что? Я уже давно не делила ложе с мужчиной.
Женщина насмешливо улыбнулась, и Гарр внимательно присмотрелся к ней. При свете очага он разглядел приветливое лицо в обрамлении темного платка, из-под которого выбивались пряди каштановых волос. Ее юность уже миновала, но и до старости ей было далеко. Было ясно, что перед ним очень привлекательная женщина. Гарр тоже успел забыть, когда в последний раз спал с женщиной. Скорее всего, это было в Илуро, с одной из служанок трактирщицы в парике.
– Меня зовут Гарр, сын Кейо, – представился он.
– А я Иариса, дочь Асурди и вдова Беллу.
Вскоре они вместе легли в постель, охваченные желанием почувствовать себя живыми, нуждаясь в дружеских объятиях, которые позволили бы хоть на несколько кратких мгновений забыть об одиночестве.
На следующее утро элузо проснулся в ужасе. Ему снова приснился кошмарный сон, преследовавший его до приезда в Ущелье. Он заново пережил уничтожение любимого города и убийство сотен его земляков – мужчин, женщин и детей, погибших от рук варваров фрей. Он видел себя самого, бессильного помочь им и лишь воющего подобно раненому волку в окружении гор трупов. Он вскочил, тяжело дыша и обливаясь пoтом, и увидел, что Иарисы в хижине уже нет, а оба юноши все еще спят на полу у потухшего очага. Он снова лег, пытаясь успокоиться, и увидел, что на деревянном щите над кроватью, защищающем спящих от осыпающихся с крыши пыли и соломы, нарисован так интересующий его символ. Он не отвел от него глаз, даже когда в хижину вошла женщина с кувшином молока и яйцами в руках. Не ответил он и на ее пожелание доброго дня.
