лесного лагеря. В возбуждение их всех привело появление полудюжины всадников, которые во весь опор подскакали к башне и, спешившись, вошли внутрь. Он оставил Талу с собаками наверху и направился в большой зал, намереваясь выяснить причину подобного оживления.
– Дож, позволь представить тебе моего сына Ксенто! – воскликнул Унмарилун, едва увидев Баладасте.
Баладасте с трудом удалось скрыть удивление: он не знал, что у хозяина башни есть сын. Хотя даже если бы он встретил юношу в любом другом месте, то сразу бы понял, что между этими двумя людьми существует родство. Оба были худощавыми, но мускулистыми, с крючковатыми носами и хищным взглядом. Правда, Ксенто мог похвастать всклокоченной шевелюрой, доходившей до плеч, – видимо, в качестве компенсации за отсутствие волос у отца. И оба были хмурыми и необщительными. Юноша едва заметным кивком ответил на его приветствие, после чего вопросительно посмотрел на Унмарилуна, и тот взглядом дал понять, что он может говорить.
– Бьярно укрылись в Крепостях Илуро. В Лескаре находится почти весь клан, а в остальных селениях лишь единицы стариков. Ушли также и бигорра, во всяком случае, большинство мужчин, способных держать оружие, и с ними много женщин и детей. У тех, кто остался, выведать их местонахождение так и не удалось. Похоже, они действительно ничего не знают. Я лично допросил многих из них, но не смог получить информацию, хотя переломал им почти все кости.
– Барето?
– Остались в своих деревнях.
– Докуда ты доехал?
– До Банки. Оттуда и до моря все тихо.
– Ты переходил Илене?
– Отец!
Унмарилун Эланоа усмехнулся. Только безумец осмелился бы отправиться в заснеженные горы в начале месяца волка. Его сын был твердым как скала, лучшим из всех известных ему воинов, но он не был безумцем. Кроме того, земли по ту сторону Илене их не интересовали, во всяком случае пока.
– Когда ты в последний раз спал?
– Две ночи назад, – ответил Ксенто.
– Сейчас поедим, и можешь отдыхать, сколько захочешь.
От внимания Баладасте не ускользнул дружеский, почти ласковый тон, которым старый коршун разговаривал с сыном. Он понимал, что у любого человека есть слабое место, и в некоторых случаях очень важно его знать. Это давало противнику мощное преимущество. У него тоже было такое место, которое он тщательно от всех скрывал.
Вскоре за столом собрались вождь барето, его сын и трое их доверенных людей, а также дож в сопровождении Оргота и еще двоих воинов. Они беседовали, отдавая должное блюду с жареной форелью, бобовому супу и огромным ковригам свежеиспеченного хлеба. Кроме того, рядом с каждым стоял кувшин с вином.
– Ты уверен, что не повстречал в пути ни одного бигорру? – спросил дож у Ксенто.
– Ты сомневаешься в моих словах? – оскорбился юноша.
– Нет. Просто меня беспокоит их исчезновение.
– Почему? – вмешался Унмарилун. – Речь идет всего лишь о горстке оборванных крестьян.
– Возможно, не такие уж они оборванцы, как ты думаешь.
– Я помню, как проезжал через их территории, когда меня изгнали из клана в Лиги. Они годятся лишь на то, чтобы пасти скот! Одной трепки моих людей…
– Их вождь, – перебил его Баладасте, – может доставить нам много неприятностей. Я это знаю, потому что хорошо с ним знаком.
Тарбело перевел взгляд на очаг, в котором рдели толстые поленья. Надо было покончить с Аттой, когда он явился в Элин… Тогда его отвага восхищала. Явиться к нему с кучкой воинов и этим безмозглым сыном, осмелившимся открыть рот! Почему он их отпустил? Возможно, он сделал это в память о старинной дружбе? Но он знал, что это не так. У него никогда не было друзей. На самом деле его кажущееся великодушие объяснялось желанием запугать старого товарища по Коллегиуму. Он хотел заставить его страдать при мысли о том, что с наступлением весны его племя прекратит свое существование. Это было его местью за то, о чем наверняка уже забыл бигорра, но не он.
– Он уважаемый воин, и я убежден, что он способен поднять племена по обе стороны гор, – продолжал он.
– Еще никогда племена не приходили к согласию! – с полным ртом воскликнул Ксенто. – Они не сделали этого ни когда пришли
