– И ты тоже.
Мужчины переглянулись, улыбнулись и подняли кувшины.
– Клянусь Ингумой Мрачным! В мире не существует ни королей, ни императоров, способных сделать из меня раба! Я свободный человек!
Ксенто вскочил со скамьи и, спотыкаясь, побрел по залу. Он был пьян и размахивал мечом, сражаясь с воображаемым врагом, вызывая смех своих сотрапезников, подбадривавших его одобрительными возгласами.
– Ты не свободен. Никто из вас не свободен.
Тала не смеялась. Она смотрела на присутствующих так презрительно, что их веселье мгновенно прекратилось.
– Это еще что такое? – упрекнул ее дож.
– Свобода – это состояние, вера, убежденность, которые либо есть, либо нет. Ты выкормыш короля фрей. Ты продался ему, предав собственный народ, чтобы преуспевать и обогащаться, а значит, ты не свободен. Наш хозяин затаил злобу и мечтает о мести. Злопамятность и обиды опутывают человека цепями, превращая его в своего раба. Юный Ксенто повинуется воле отца, но на самом деле ненавидит его и желает его смерти, чтобы занять его место. Остальные просто дураки, готовые убивать ради удовлетворения алчности своих вождей.
Несколько мгновений в зале слышалось лишь потрескивание горящих в очаге поленьев.
– Проклятье, женщина, неужели ты считаешь себя свободной? – спросил Унмарилун, впиваясь хищным взглядом в угадывающуюся под ее туникой грудь. – Ты всего лишь шлюха, собственность генерала, который вышвырнет тебя за дверь, как только ты ему наскучишь.
Баладасте побледнел, охваченный яростью из-за двойного оскорбления. Сначала Тала при всех назвала его выкормышем, а затем барето позволил себе оскорбить женщину, делившую его ложе. Он и сам не мог понять, которая из нанесенных обид уязвила его сильнее, и в ярости стиснул кулак, пытаясь решить, на кого из обидчиков обрушить свою злобу.
– Дож Баладасте! Я требую, чтобы ты отдал мне эту женщину, которая обвиняет меня в том, что я ненавижу отца и желаю ему смерти! Это наш дом, и никто не смеет безнаказанно нас здесь оскорблять!
Ксенто, очнувшись от оцепенения, указал на Талу мечом.
– Уймись, молокосос, – рассмеялась Тала, поднимаясь со своего места и подходя к нему.
Никто не понял, как это произошло, но мгновение спустя воин упал перед ней на колени, касаясь лбом каменного пола.
– Твое время еще не пришло, хотя, уверяю тебя, оно уже не за горами.
В сопровождении собак она направилась к двери, но перед тем как выйти, обернулась и по очереди посмотрела на каждого из них.
– Вы считаете себя сильными и непобедимыми, но вы лишь то, что нужно нам, не больше.
Баладасте поспешил покинуть зал, не дав Унмарилуну возможности извиниться за свои слова. Он твердо решил проучить строптивицу, которая посмела оскорбить его в присутствии всех остальных, и при помощи палки напомнить ей, что хозяин здесь он, а она всего лишь рабыня, доставляющая ему удовольствие, и он волен вышвырнуть ее вон, когда ему заблагорассудится. Однако Талы в ее комнате не оказалось. Он приказал Орготу разыскать и привести ее, даже если для этого придется волочить ее за волосы. Но вскоре Оргот сообщил ему, что Талы нет нигде. За розыски взялись все мужчины Башни Айры, включая Ксенто, которому очень хотелось найти ее первым, хотя в его планы не входило спешить возвращать ее дожу. Вначале он собирался заставить ее заплатить за унижение. Он до сих пор не понимал, как оказался перед ней на коленях. А заодно он намеревался показать ей, что такое настоящий мужчина и что он настолько свободен, что может делать все, что взбредет в голову, нисколько не беспокоясь о том, как на это посмотрит могущественный генерал. Тем не менее, сколько они ни искали, найти не удалось не только Талу, но даже ее собак. Самым удивительным было то, что единственный возможный выход из крепости заперли с наступлением вечера и с тех пор не отпирали. Уже на рассвете дож заперся у себя в спальне, но уснуть ему не удалось. Что хотела сказать Тала, заявив, что он, а также остальные присутствовавшие в зале мужчины были лишь тем, кем они хотели, чтобы они были? Кто такие они? И куда, черт возьми, подевалась эта околдовавшая его ведьма?
Сельва Духов
