фраз и воспоминаний, к которым то и дело возвращалось сознание. Бродило по осколкам разговоров, пыталось брать в руки острые куски и складывать их вместе, грустило от хруста битого стекла под ногами.
Руки автоматически мастерили очередную мину.
Дэлл усилием воли унимал мысли, затем вновь принимался думать, снова унимал и опять ловил себя на чувстве тоски.
Что случилось бы, ответь он положительно? Тогда не ответил, не смог.
А сейчас?..
Чертов матрас, на котором она ночевала, чертова маленькая комната…
Одриард почувствовал, что его заносит – чувства, словно взрывная смесь в неправильном составе, грозили разнести душевную склянку, в которой закипали. Если сейчас туда добавить еще пару щепоток горечи, раскаяния, самобичевания и сожаления, месиво рванет так, что не спасет никакой бункер.
Хватит.
Это просто день, когда что-то изменилось. Она ушла, он сам хотел этого. Человек привыкает к определенному укладу вещей, даже если этот уклад ему неприятен. Привычка – это комфорт определенности, уверенности в том, что будет дальше, через минуту, час, день, а терять этот комфорт, пусть даже мнимый, не любит никто.
Дэлл придирчиво осмотрел последний экземпляр, приставил его в конец очереди на столе и потер бровь – на коже остался темный развод.
Она не истратила ни доллара с той карты, что он ей дал.
На что в таком случае она жила, покупала подарки и устраивала вчерашний банкет? Ни единой транзакции – девственно чистая выписка. Во сколько обошелся ей «Брандт» и на что ей пришлось пойти, чтобы заполучить эту игрушку? Сколько усилий приложить?
Хитрая лиса! Почему обнять тебя захотелось только после того, как ты ушла?
В дом он вернулся только к половине одиннадцатого.
Принял душ, переоделся, проверил сумки, стоящие у двери, – всё готово к погрузке, – и поднялся наверх, в кабинет. Какое-то время читал информацию, присланную Комиссией, запоминал, анализировал, делал пометки. Закончив с этим, поднялся с кресла, подошел к стене и долго смотрел на коллекцию оружия, куда так гармонично влились два новых пистолета, заполнив собой пустое место в центре. Коллекция обрела завершенность. Заполнилась одна брешь, оголилась другая…
На столе поверх папок лежал сложенный вдвое листок – «Инструкция по изготовлению петард». Дэлл взял его в руки. Ровные строчки, выведенные синей пастой; колышущиеся над бумагой рыжие пряди, хитрый вид, колпачок ручки, закушенный в задумчивости…
Пальцы погладили угол бумаги.
Пусть будет с собой. Может, как талисман, а может, безо всякой причины – просто будет.
Листок отправился в нагрудный карман.
Следующие двое суток без сна смешались в комок стальных нервов, отработанных рефлексов и путаных картинок: шершавая поверхность стены – пальцы ощупывают место для закрепления взрывчатки, пикнувший таймер, протянувшийся по коридору луч, звук взрыва, крики, автоматная очередь. Сосредоточенный взгляд молчаливого Чейзера, сконцентрированный на очередной жертве; летящая по шоссе сквозь сумерки машина; Рен, сжимающий окурок большим и указательным пальцами…
Иногда на час или около того удавалось прислониться головой к стеклу и провалиться в беспокойную дрему, чтобы вынырнуть из нее в неясное время суток, принудительно очистить голову и приготовиться к новому бою. Комната отеля, разложенный на столе чертеж незнакомых помещений, голос Аллертона, повторяющий шаги предстоящего плана. Задернутая пыльная занавеска, темный выпуклый экран телевизора, стопка жестких белых полотенец… А после – снова запах дыма, гарь и трупы. После Декстера их всегда оставалось много.
Одни жизни обменивались на другие. Спасая – убиваешь, и убивая – спасаешь… Четкие грани давно стерлись – белое превратилось в серое, а чернота разбавилась мутными всполохами.
В те же часы, когда требовалось просто сидеть и ждать, Дэлл позволял себе вспоминать. Ситуации, разговоры, ощущение, что она там, рядом с ним… то взбалмошная, то притихшая, то загрустившая, то с блеском в глазах от очередной сумасшедшей идеи. Сколько их было, этих идей? Каким образом ей всегда удавалось удивлять, заставать врасплох, будоражить?
