– Людоеды столичные! – дополнил я дядю Мишу.
Дядя Саша посмотрел на нас, икнул, зажал себе рот рукой и пулей вылетел с веранды во двор.
– Чего это он? – удивленно спросил у меня дядя Миша.
– Кто ж его знает?! – пожал я плечами. – Вспомнил, видать, что-то свое, интимное, и у него с желудком в резонанс попало…
Перед самым отъездом в Астрахань, уже усевшись в машину, дядя Саша вдруг сказал:
– Вы можете думать обо мне что хотите, но я, ребята, назвал Эрнеру вас и сказал, что в случае чего вы ему поможете…
– Нет, ты слышал?! – возмущенно обратился я к дяде Мише. – Он уже и стрелки на нас перевел! Доходы – в столицу, а нам – весь базар и веник в руки! И кто мы теперь? Бригада ассенизаторов?
– Эрнер назвал вас «звенья цепи». И еще он сказал, что и мое появление, и ваше участие предсказано Оракулом и что теперь невозможно избежать своей Судьбы. А иначе цепь порвется…
– Ты понял, дядя Миша! «Мы теперь солдаты, мы не виноваты…»
– Там видно будет! – вздохнул дядя Миша, и, прежде чем он отпустил сцепление, я высказал еще одну пришедшую в голову свежую мысль:
– А ведь дядя Саша так и не сказал нам, что увозит отсюда в Москву…
Глава 11
Дела русалочьи
Русалка, она тоже что-то вроде женщины, но несколько своеобразно устроена… Да и разными они бывают…
Больше в тот год ничего интересного не произошло. Сейчас-то понятно, что это был последний более-менее спокойный период жизни на фазенде – так сказать, длинный выдох перед большой работой. Но опять же с какой стороны посмотреть… Знать бы заранее, так ни в жисть я бы не сунулся на фазенду после подобных знамений. Ни за какие коврижки!
Кстати о коврижках.
Особой привередливостью ни в еде, ни в общении, как мне хочется думать, я не отличаюсь, но понять некоторых людей попросту не могу. Причем порой до полного и окончательного изнеможения.
Ну вот вам пример: приезжий из Москвы долго смотрит с причала Семнадцатой пристани на поверхность реки Волги, а потом, слегка усмехнувшись и презрительно выпятив нижнюю губу, спрашивает:
– В этой речке рыба водится?
Казалось бы, что это, если не предельный тупизм столичного гостя? Ан нет! Сам по себе вопрос может оказаться очень тонко рассчитанной провокацией, позволяющей москвичу с недоверчивой миной на лице выслушивать страстные уверения хозяев в том, что рыба здесь водится «во-о-о какая!», и подытожить весь разговор ухмылкой и эдаким претенциозным: «Ну-ну!» Мол, мы у себя и не такое видывали!
А что, собственно, ты, милый, мог видеть в своей Москве такого, что сравнимо с рекой Волгой в ее нижнем течении? Ты ж не на берегу Енисея или Амура проживаешь, чтобы здесь хмыкать! Хотя место Москвы в ее теперешнем виде как раз в Сибири. По крайней мере, для большинства жителей столицы дело на определенный срок там нашлось бы.
Оно понятно, что пример приведен особо яркий. Так сказать, клинический случай. Однако и очень серьезные и положительные, с моей точки зрения, люди, которым пока еще не место на лесоповале, способны нагнать на меня тоску своими замечательными вопросами.
Скажем, дядя Саша. Серьезный положительный человек… Нет! Не Компанцев! Этого встречу – живьем зарою! Я веду речь о дяде Саше Шешукове. Он теперь в Москве живет, а когда-то вместе с дядей Мишей, моим братом и еще парой таких же ухарей они пятьдесят девятую школу осваивали. Потом мы подросли, произошла естественная смена поколений, и школой занялись мы, а они взялись за институты, и каждый получил свое. Кто там из них чего набрался, я постоянно путаю, но за дядю Сашу скажу так: если дядя Миша в результате учебы познал, как из подручных материалов наклепать атомных зарядов, то дядя Саша точно знает, как эти заряды с наибольшей эффективностью разместить на местности. Как бы ландшафтный дизайнер.
И вот этот серьезный и, казалось бы, положительный во всех отношениях человек, имеющий, как сейчас модно говорить, не одно высшее образование, попытался поступить со мной, как тореадор с быком! Убил во мне одним ударом веру и в себя, и в остальное человечество!
Той осенью, посетив нашу фазенду с однодневным визитом, дядя Саша, прослушав сообщение дяди Миши об охоте на сомов- гигантов в местных протоках и о нашей легендарной битве с парой птеродактилей, изобразил на лице то самое «столичное»
