торжественно звучала общая молитва вставших вокруг него священников и монахов.
Больше часа пели они… больше часа напитывался седой старик щедро и по собственному желанию отдаваемой ему силой – и от святых камней и от читающих молитву монахов исходила необходимая мощь.
А затем вскинул старик голову вверх и спросил самую простую и самую сложную вещь: «Тарис Ван Санти?»
Беззвучный и крайне мощный всплеск силы заставил всколыхнуться если не весь мир, то все Святогорье – гора содрогнулась от основания до самой вершины. Больше не произошло ничего – если не считать того, что все присутствовавшие здесь люди один за другим поворачивали голову в одну и ту же сторону – на юго-запад. Отныне они
Прямо во дворе будет сложен огромный погребальный костер. И на ложе из сухих ветвей и свежей хвои возлягут останки всех, кто отдал здесь жизнь. А рядышком, на самом краешке, возляжет седой с благостным, успокоенным лицом – тот самый старец, проведший тяжкий ритуал. Тот, кто вобрал в себя всю собранную силу и отдал ее без остатка – включая и капли собственной силы, те крохи, что оставались у седого старца из ордена Искореняющих Ересь.
Когда начал наступать закат, когда за низкий горизонт начало опускаться солнце, на вершине Святогорья разом полыхнуло огромнейшее пламя огня. Свет зарева был виден за многие лиги.
Вновь зажглись огни на высокой вершине.
Вновь зазвенели торжественные молитвы.
Ожило Святогорье.
Ясным и грозным светом засветились древней церкви руины.
Вот он предвестник грядущих перемен…
И далеко-далеко, среди грязевых холмов, утопающих в болотной жиже, послышалось тонкое испуганное и многоголосое причитание – община шурдов увидела далекий свет на неприступной для них горной вершине. Их исковерканные некромантией разумы поняли – беда, беда к ним идет…
Глава десятая
Вести из дома. Опасное путешествие
Мрачное предсказание Рикара вскоре начало сбываться.
Второй день мой небольшой отряд следовал за армией Тариса Некроманта. И все чаще мы начали натыкаться на неприятные подарки – мертвые тела шурдов, гоблинов, нежити и животных. А также россыпи перемолотых в крошево костей – отвратные серо- белые кучи, разбросанные там и сям. Странно, что целые трупы чередовались с насухо выхолощенными костями – почему неизвестная нам ужасная тварь не сожрала все подчистую? Ответ на этот вопрос я не находил.
Впрочем, мертвые тела также не были слишком уж целые – во многих местах вырезаны или вырваны куски мяса, явно кто-то решил наспех перекусить павшими собратьями и, вырвав шмат плоти, жадно сожрал. Вот ублюдки… они стоят своего повелителя… В последнее время мне было не до сантиментов, но как можно отожрать часть своего павшего друга? Родственника? Что же именно сломал Тарис в головах шурдов, отчего они превратились в холодных ублюдков без малейшего сострадания? Того не знаю, но в одном уверен точно. Этот недуг излечим лишь одним лекарством – смертью. Убить всех ублюдков до одного. Истребить поголовно мелких уродцев. И желательно собственными руками, дабы сполна насладиться ощущением утекающих из хрупких тел последних капель жизни – той, что быстро перетечет в мои вены…
Сладкая мысль заставила мои губы искривиться в усмешке, и я невольно убыстрил шаг, двигаясь по следам, оставленным шурдами.
Четвертый день пути ничем не отличался от предыдущих. За одним небольшим исключением.
Вчера прибыл ворон от отца Флатиса. Мрачная птица принесла ясную весть – поселение живо, все в порядке. В привязанном к птичьей лапе послании, написанном убористым почерком, говорилось, что все мертвые похоронены, посланные конные дозоры осмотрели ближайшие окрестности Подковы и не обнаружили опасности. В опустошенную недолгим пребыванием Тариса местность начали возвращаться животные. Охотники принесли свежую дичь – оленину, куропаток. А еще, что меня несказанно удивило и обрадовало, отправленная за стену группа людей занялась сбором всего того, что криво лежало, стояло или было врыто. Выбрали участок от стены и до первого поворота ущелья, после чего принялись рубить, корчевать забытые ранее пни, выворачивать засевшие под землей камни. А самое главное – выкопанный дерн и следующий под ним слой почвы не отбрасывали, а оттаскивали к платформе подъемника, поднимали на стену, а там сбрасывали землю во двор, либо же поднимали ее еще выше – на вершину гранитной скалы. Туда же отправляли средней величины камни, не гнушаясь и мелкими обломками. На этом послание заканчивалось,
