экипажей потопленных кораблей, после чего устремились следом за линкорами. Стая волков готова была продолжить охоту.
Жансуль держался. Как? Это вопрос второй. Наверное, в основном благодаря не слишком точному огню японцев – несмотря на сокращающуюся дистанцию, без корректировки с воздуха попадать по активно маневрирующей цели у них получалось так себе. На этом фоне артиллеристы Жансуля находились в комфортных условиях, и процент попаданий у них был в разы выше. Ну и мастерство французских корабелов сказывалось, конечно – уступая «Ямато» по формальным характеристикам, линкоры типа «Ришелье» были забронированы намного грамотнее.
А еще, строй франко-германского отряда был куда длиннее японского. Лишние корабли – это не только дополнительные орудия, но и возможность поврежденным укрываться за своей линией, чтобы хоть немного привести в порядок свои избитые линкоры. С начала боя там побывали все, а некоторые и не по одному разу. Японцы со своими тремя кораблями такой возможности были лишены в принципе.
«Ямато» досталось, корабль горел, то и дело рыскал на курсе – снаряд, лопнув на броне боевой рубки, не пробил, к сожалению, но контузил и ранил выбитыми с тыльной стороны брони осколками всех, кто в ней был. И все же линкор сохранял боеспособность и вел довольно точный, по сравнению с мателотами, огонь. Зато куда больше плюх с определенного момента начал получать замыкающий линию «Синано».
Когда немного прошел запал боя, артиллеристы перераспределили цели. «Ришелье» перестреливался с японским флагманом, «Жан Бар» – не очень успешно – с «Мусаси». А три немецких корабля дружно взялись за замыкающий строй линкор. Оправданное решение – эти три корабля представляли собой неплохо сплаванное соединение, их артиллеристы умели вести огонь по одной цели, не мешая друг другу. В результате по «Синано» вели огонь двадцать шесть орудий, что весьма сильно нервировало всех, от командира линкора до последнего матроса. Правда, периодически одному из немецких линкоров приходилось выходить из линии, либо переносить огонь на того японца, чей противник вынужден был отступить, но это ничего принципиально не меняло.
«Синано» горел. Вся носовая часть корабля напоминала сейчас доменную печь. Из трех башен полноценно действовать могла лишь одна, первая, но из-за пожара артиллеристы не видели, куда стрелять. Вторую башню намертво заклинило ударом снаряда, третья лишилась всех орудий, хотя броня ее и не была пробита. Да и изначально стреляли артиллеристы этого линкора так себе – сказывался тот факт, что в строй линкор вошел сравнительно недавно и экипаж имел куда худшую подготовку, чем на двух других кораблях. Ну и, для полноты ощущений, очередной снаряд ударил в корму великана, погнув и заклинив руль под углом почти десять градусов. Теперь «Синано» управлялся лишь с помощью машин, его скорость, а вместе с ним и всей эскадры, резко снизилась. Не получив ни одного пробития брони главного пояса, корабль практически утратил боеспособность.
И все же, несмотря на явные успехи европейских моряков, японцы передавливали, сказывались броня и калибры. Флагман адмирала Жансуля уже даже не горел – полыхал и практически не вел огонь, все орудия главного калибра были выведены из строя. Корабль принял около восьми тысяч тонн воды, осел и с трудом держался на плаву. Любой маневр для него сейчас был смертельно опасен. Чуть не рассчитаешь с креном – и вода хлынет в пробоины, в изобилии испещрявшие борт, некоторые даже сквозные. Скорость упала до несерьезных пятнадцати узлов, и то механики не могли гарантировать, что смогут ее удержать более часа. Как французский адмирал все еще не потерял управление эскадрой, оставалось загадкой.
«Жан Бар» тоже горел. Вообще, в этом бою в той или иной мере горели все. Но у второго французского линкора, в отличие от «Ришелье», хотя бы вела еще огонь и даже попадала носовая башня. Несмотря на гибель вначале командира, а потом и практически всех старших офицеров, корабль уверенно держался на курсе, периодически ухитряясь прикрыть флагмана, когда тот с грацией разжиревшей утки вываливался из строя. Кто вел корабль, выяснилось только после боя. Как оказалось, один из уцелевших рулевых, обычный матрос, справившийся с задачей не хуже кадрового офицера. Однако огонь японцев не стихал, нахватавшийся снарядов корабль все больше садился носом, и сколько еще он выдержит обстрел, оставалось непонятным.
Эти два линкора, наверное, могли быть добиты японцами без особых проблем, но головным кораблям эскадры Ямомото пришлось спешно перенести огонь на замыкающую строй немецкую троицу. Не сделать этого означало отдать «Синано», что называется, на съедение, а японский адмирал был не в том положении, чтобы разбрасываться кораблями. О том, что произошло с четверкой «Конго», последнего из которых как раз сейчас добивали сосредоточенным огнем линейные крейсера, он уже знал.
А Жансуль упорно продолжал вести свои корабли прежним курсом, не пытаясь даже оторваться от противника. Пожалуй, сделай он сейчас поворот от японцев – и Ямомото не стал бы его преследовать. Честь не позволяла самураю отступить, но не заставляла очертя голову бросаться в погоню за оказавшимся неожиданно опасным противником. Однако Жансуль, терпя удары снарядов, продолжал идти вперед, и Ямомото тащился параллельным курсом как привязанный.
Причина такого кажущегося самоубийственным упорства французского адмирала раскрылась, когда возле борта «Ямато» один за другим встали три высоких столба из огня и пены. Подводные лодки, на завесу которых и выводил Жансуль свои корабли, не
