нагнетая в руке кровь для удара саблей…
«Небесный канделябр! – подумал Глумдар. – В этом что-то есть…»
Захотелось тряхнуть стариной и погрузиться в какое-нибудь чувство. Конечно же, положительное. Погрузиться с головой. Ощутить жизнь во всей полноте.
Он протянул было руку к улыбавшемуся коту изумрудного цвета, но пальцы замерли, не коснувшись фигурки. Глумдар вдруг посмотрел на серого с алым мальчика и готовящегося его разорвать дракона – амулет ужаса. Негативная эмоция показалась ему более притягательной. Хорошее хочет испытать любой, и это легче всего. Глумдар легких путей не любил.
Протянув руку, он сжал статуэтку в кулаке. Закрыл глаза. Когда снова их открыл… вокруг бушевал шторм.
Маг держался за бревно посреди разбушевавшегося моря. Со всех сторон хлещет дождь. В черном небе полыхают молнии. Оглушительно гремит гром.
Глумдар не чувствует под собой дна. Огромные волны вздымаются и рушатся, накрывая его с головой. Магический посох куда-то пропал.
Волшебник вцепился в бревно мертвой хваткой, тысячу раз пожалев, что прикоснулся к проклятому амулету. Глумдар понимал, что долго на бревне не продержится, шторм его убьет. Камнем утянет на морское дно, где он захлебнется и станет кормом для рыб.
«Разрази меня гром! – охнул он мысленно. – Я же стоял в комнате у Борнауля в башне! Взял амулет и…»
«Все это вокруг
Громыхнуло так, словно в небе раскололся гигантский арбуз. Глумдара ослепила молния. Волна обрушилась сверху, накрыв его с головой. Внутренний голос волшебника прошептал, что на иллюзию это совсем не похоже. Голос сказал Глумдару, что тот здорово влип.
В свете молнии среди волн показалась лодка. Глумдар услышал плеск весел. В душе затеплилась надежда.
На носу лодки сидит матрос с фонарем. Поводит фонарем перед собой, напряженно всматривается в темноту вокруг, будто кого- то ищет. По нему хлещет дождь, но тому как будто все равно, он даже не шевелится. Вместе с ним – шестеро гребцов… Глумдару бросились в глаза бледные как мел лица. Вспышка молнии осветила их глазницы, черные и пустые. Волшебника передернуло.
Между ними он увидел другие лица – женщины, дети, мужчины, старики. Все мертвы, так же как и гребцы. Это скелеты с приставшими к костям останками одежды.
Матрос заметил Глумдара, указал в его сторону костлявым пальцем. Весла заскрипели чаще. Вновь сверкнула молния. Лодка двигалась к нему. Весла с плеском погружались и поднимались из воды.
Лодка подплыла вплотную к бревну, за которое держался Глумдар. Сидевший на носу матрос поднял фонарь, освещая лицо волшебника, его намокшие седые волосы. Не отводя от Глумдара пустых глазниц, матрос протянул костлявую руку.
Глумдар изо всех сил противился воле мертвеца. Однако его неодолимо потянуло вперед. Некая сила побуждает (да что там – заставляет!) взяться за эту кость, когда-то бывшую рукой. Из лодки безучастно смотрят остальные мертвецы.
Маг не мог больше сопротивляться. Отпустив бревно, он протянул руку навстречу холодным костлявым пальцам. Но их прикосновения не ощутил. Его потянуло ко дну, холодная вода накрыла его с головой. Страх сменился апатией.
Глумдар вдруг ощутил, что никакой воды вокруг нет. Ноги подкосились, он повалился на каменный пол. Одновременно что-то со стуком покатилось по полу. Выпавший из руки амулет. От адреналина сердце колотилось, как будто бежал по лесу, спасаясь от дикого кабана.
Он снова в башне эльфийского чародея.
Волшебник подобрал валявшийся рядом посох, с трудом поднялся на ноги.
– Небесный канделябр! – прошептал Глумдар, вытирая испарину.
Он попросил Лазарэля принести еще чая. Диван у окна выглядел удобным. Когда маг устроился там с чашкой горячего ароматного напитка, вошел Борнауль.
На зеленую дорожную мантию налипла грязь. Старик был невысокого роста, нос крючковатый, под косматыми бровями – пронзительные голубые глаза.
Глумдар знал, что в этом чародее кровь эльфов и гномов смешалась гремучей смесью. Наверное, поэтому периодически Борнауль затевал авантюры, связанные с торговлей. Деньги не были целью, просто старик рассматривал это в качестве хобби с соревновательным элементом – сумеет продать свои изделия или нет. Заинтересуется покупатель или останется равнодушным. В конце концов, заплатят ему больше или меньше. Соревновался Борнауль с самим собой, хвалил себя в случае победы и скрежетал на себя же зубами от досады, если победить не удавалось.
