перенумерацию и переименование в своих секретных управлениях, военных организациях, не говоря уж о простых боевых единицах. Цель, как я уже сказал, ввести в заблуждение противника, то есть нас.
– Но тут они превзошли сами себя, – не утерпев, влез лаборант, – так напутав с датами и маркировкой своих изделий, что я не знаю…
– Понятно, – сухо кивнула пример-министр, продолжая брезгливо кривиться, – давайте отойдём.
Директор, наконец, с помощью сотрудника стянул перчатки, на всякий случай протерев руки влажной салфеткой:
– Ко мне в кабинет?
– Нет времени.
Действительно, отойдя лишь на немного в сторону, Тэтчер тихо спросила:
– У нас есть кто-нибудь в ЦРУ?
Грэй сразу понял, что подразумевалось под понятием «у нас».
Не имея привычки торопиться, он минуту обдумывал, прежде чем ответить:
– У нас есть законсервированный агент. Так сказать, на всякий случай. Союзники союзниками, но… – Хотел добавить, что янки при необходимости нередко норовят вставить палки в колёса. И что с ними надо держать ухо востро, но увидев молчаливое понимание в глазах Тэтчер, не стал развивать тему.
А та, поджав губы, продолжала интересоваться:
– Скажите, что может быть такого интересного в этом корабле «красных»? Я не очень разбираюсь во всех этих военных железках, но согласитесь, что планировать захват военного судна уже само по себе нетривиально, а теперь они, едва только пронюхав о наших невольных трофеях (с горькой усмешкой)…
– Мы не делали из этого секрета, – попытался оправдаться шеф разведки, не заметив, что перебил собеседницу, – по крайней мере, от американцев.
– …едва они узнали о вывезенных нами фрагментах советской ракеты, – нажала премьер-министр, – проявили к этим трофеям не просто интерес, а знаете… эдак настоятельно попросили их себе. Полностью! Готовы выкупить.
Грэй пожал плечами. Ничего удивительного в интересе американцев к разработкам русских он не видел, но подумал, что, наверное, с такими заявлениями сто?ит приглядеться к этим железякам повнимательней.
А Тэтчер ещё и усугубила:
– Более того, американская сторона на переговорах о поставках оружия стала более сговорчивой. И тут я вижу почти прямую связь. А точнее, мне довольно непрозрачно намекнули… Мы, конечно, пойдём им навстречу, но ваша задача откусить и свой кусок от этого пирога, – при этом она со значением указала на громоздящиеся обломки в центре зала.
Затем, дав понять, что не собирается ждать ответа, когда и так всё понятно, коротко попрощалась, попросив лишь, чтобы её проводили на выход.
Глядя вслед цокающей каблуками Тэтчер, Чарльз Грэй подумал: «Да-а, “железная леди”! Нравится ей это прозвище, которым наградили её большевики. Так и старается поддерживать этот несгибаемый образ».
Раскинулось море широко…
Дверь на крыло мостика была приоткрыта, и Терентьев с особым наслаждением вдыхал атмосферную близость к экватору. Шагнул из рубки, окунаясь в бескрайность пространства, будоража загнанную на эмоциональные задворки юношескую романтику, которая упрямилась и через взрослые хмурости порывалась назвать морские мили парсеками, особенно когда небо упало сверху глубиной космоса и мириадами звёзд.
Фантазии играли не долго, и разбежавшийся взгляд сузился до конкретики, выискивая ползущие огоньки вражеских спутников. Хотя это могли быть и советские сателлиты, которые пока вроде как и не свои, но и не друзья.
Эта импровизированная обсервация длилась не долго – дул устойчивый северо-восточный ветер, гнавший влажные и теплые (до +20) потоки, что было характерно для этих широт в это время года. С севера край космической сферы уже затянула чернота, медленно наползая на зенит, тёплые дуновения высасывали из океана стылую влагу, клубя, а чаще вытягивая длинные и широкие полосы тумана. Порой такие густые, что иногда казалось, что нос корабля врезается во что-то осязаемое.
Для Терентьева утро этого дня, начавшееся с оптимизма и прилива бодрости, не растратило настроения за весь насыщенный день и лишь к вечеру приспустило флаги, словно приглашая вдумчиво и с оглядкой подвести маленькие итоги. «Ну, итоги подводить пока рано, а вот то, что в голову всякая философская хрень лезет – это точно».
Шли в режиме молчания. Сигнальщиков из-за тумана опять усилили, поэтому, чтобы не путаться под ногами, Терентьев вернулся
