Снаружи, на улице, вдруг послышались чьи-то возбужденные крики… кто-то бежал.
– Господин, господин! Снова посланный кем-то слуга!
– Что там такое? – князь приоткрыл дверь.
Молодой, с серебристым ошейником, раб, поклонился:
– Твоя светлейшая супруга, госпожа Хильда, велела передать – в вашем шатре только что поймали воров!
– Воров?! – ахнул Радомир.
– Двух сбежавших невольников.
Когда князь явился к шатру, чуть в стороне уже пылал костер, вокруг которого собрались наиболее уважаемые в караване люди во главе с самим купцом. В кольце вооруженных мечами и короткими копьями стражников, угрюмо опустив головы, стояли двое молодых парней, мальчишек, в одном из которых Рад с удивлением признал того самого парня с длинными серебристыми локонами, что когда-то был у болотников. Убийца Очены! Предполагаемый убийца… Второй, помладше, сущее еще дите, тоже казался смутно знакомым. Оттуда они здесь?!
Наверное, нынче выпал такой день, что князю все время приходилось чему-нибудь удивляться. То Саргана, то – вот…
Зачем они забрались в шатер? Что хотели украсть? Неужели…
– Их задержали наши воины, – подойдя, негромко пояснила Хильда. – Когда несли хворост, увидели этих двоих – они как раз залезли в шатер и, верно, думали, что укрылись.
– Может, просто так там решили затаиться? Или захотели что-то украсть, подумали, что у нас там сокровища.
– У нас там одно сокровище, муж мой! За ним они и пришли. Это же наши люди, я их помню. Болотники!
Рад покачал головой: – Интересно, как они здесь оказались? Выглядят – как оборванцы, рабы. Хаим бен Заргаза вальяжно встал рядом и кивнул на воров:
– Это мой товар, мои рабы. Не знаю, что они там хотели украсть, но отвечаю за них я… И отдаю вам их головой. Точнее – двумя головами. Велите их пытать – у меня найдется опытный в подобных делах мастер, а потом казните. Только прошу, не медлите, решите все поскорее, а утром – в путь.
Купец поступил сейчас, как истинный благородный человек, выдав преступников в соответствии с любыми законами – римскими или готскими.
– Пытать? – рассеянно переспросил Радомир. – Ах, ну да, ну да, конечно. Поговорить с ними надо. Вот что! – обернувшись, он подозвал воинов. – Линь, Горшеня. Отнег! Ведите обоих в шатер, да зажгите там светильники и жаровню.
– Все уже сделано, княже, – подбежав, поклонился Отнег. – И светильники заправлены жиром, и угли в жаровне горячи. Осталось лишь привести татей.
– Ведите же, сказал.
– Мы свяжем их покрепче, князь!
Немного поговорив с купцом, князь вошел в шатер и развалился на толстой кошме, близ жаровни. Рядом, сбросив плащ, уселась Хильда, а чуть левее – заглянувшая в гости Саргана, уже собравшая свои волосы в привычный пучок.
Зеленоватое пламя светильников прыгало на застывших лицах задержанных воинами парней. Один – постарше, с длинными локонами, сглотнул вставший в горле ком, второй – лохматый, младший, выглядел гораздо спокойнее. Просто тупо уставился, не поймешь куда, большими широко распахнутыми глазами.
Со старшего князь и начал. Чуть приподнялся на локте, прищурился и негромко спросил:
– За что ты убил Очену? Парень угрюмо молчал.
– Зачем вы забрались в шатер? – с нетерпением включилась в допрос Хильда. – Вам нужен был венец?
В ответ – все то же молчание. Зато заговорила Саргана:
– Я знаю обоих. Один – вон тот, – она кивнула на старшего, – и выкрал для меня венец. Ну, ты, князь, помнишь. Выкрал ради младшего – я дала им зелье.
– А-а-а! – Рад присмотрелся к лохматому. – То-то я и смотрю – тоже старый знакомец. Ты куда дел финку, чудо? Что молчишь? Братцу, небось, отдал, а тот ею – Очену. Эй, гнус! Не жалко было девку-то резать? Красивая ведь была, разноглазая, славная… Саргана, – князь повернул голову. – Говоришь, раньше они уже крали венец? Значит, без всяких сомнений, явились за ним еще раз. Зачем он им – догадаться несложно. На болоте эти парни не ужились – верно, тоже украли чего-нибудь – вот и решили податься в какой-нибудь большой и богатый город. А где такие города? Правильно – на закат солнца, в ромейских землях, ну, или в бывших ромейских. Константинополь, Карнутум, Медиолан. Беженцев там сейчас везде много – свободно можно просочиться, закрепиться да жить: только с венцом, без него-то – никак! Продать, забогатеть, домишком разжиться и, так сказать – «просто жить» – гнусно, убого