время так редка.
Амин промолчал, впервые в жизни понимая, какая пропасть лежит между ним и братом. И что бы Амин ни сделал, ему никогда- никогда не сократить ее.
И этому человеку он что-то стремился доказать?
Ловкие руки марида-служанки порхали, украшая длинные косы замершей у окна красавицы. В темные до черноты, блестящие пряди вплетались жемчужины, алмазы – они звездами загорались, как освещает Вадду дорогу его заботливая мать – Ночь.
Красавица молча терпела – видно было, что украшения, восхитившие бы иную царевну, ее тяготят. Ни стоящие богатого порта жемчужные бусы, ни яхонтовые перстни, за которые пролилось достаточно крови, прежде чем они попали к султану Гарибы, ни браслеты благородного белого золота, – ничто ее не радовало.
Гаджат, султан Гарибы, сидел в кресле неподалеку, перекатывал в руках – по-девичьи тонких, ловких руках колдуна – яблоко. И не сводил жадного взгляда с красавицы.
– Что же, хумай, не милы тебе мои дары?
– Я счастлива, хозяин, – равнодушно отозвалась красавица.
Колдун улыбнулся.
– Амани… Посмотри же, полюбуйся на себя. Ты прекрасна… Ты прекрасней Аллат!
Красавица покорно обернулась к зеркалу в полный рост – сверкнула богато расшитая золотом шелковая галабея, брызнули светом вышитые алмазами бархатные туфли.
– Хумай. Моя хумай, – колдун покатал эти слова на языке, насладился – как изысканным лакомством. – А правду говорят, ты танцевала для того мальчишки из Яммы?
На мгновение лицо красавицы исказилось. В глазах мелькнула ярость вперемешку с тоской.
– Да, хозяин.
– Ты станцуешь для меня?
Красавица взмахнула ресницами, покорно склонив голову.
– Как вы пожелаете, хозяин.
– И пой, – добавил султан Гарибы, с интересом разглядывая хумай.
Та запела – тоскливо, горько, надломленно. Надломленным же, неловким получился танец – совсем не услада для глаз.
Когда красавица замерла на коленях у кресла султана, тот, небрежно потрепав ее за щеку, бросил:
– От твоих танцев хочется повеситься. Я хочу, чтобы ты была весела для меня.
Красавица послушно улыбнулась, но султан уже отвернулся. Встал, махнул рукой служанке-мариду.
– К ночи разберись в себе, милая Амани. Я хочу, чтобы ты пела для меня радостно.
Красавица склонила голову.
– Да, хозяин.
И так и осталась стоять на коленях, когда за колдуном и маридом захлопнулась дверь. Черный шелк галабеи смешался с волосами, укрыв хумай от всего мира – всего, кроме хозяина.
– Амани.
Красавица не пошевелилась.
Насим выскользнул из-за сундуков с тканями и украшениями – подарком султана – замер перед девушкой.
– Амани, послушай. Верни мою силу, и я заставлю твоего нынешнего хозяина пожалеть о том, как он посмел обращаться с гордой хумай.
– Что, колдун, ты будешь обращаться со мной лучше? – не поворачиваясь, отозвалась красавица.
Насим, не сводя с нее жадного взгляда, торопливо кивнул.
– Конечно! Я верну тебе Амина, я отпущу тебя!
Амани-хумай не первый год жила на свете и отлично знала, чего стоят люди. Особенно колдуны.
– Возьми, – жемчужина упала в протянутую руку мальчика. – Она откроет тебе дворцовые подземелья. Там султан прячет свиток с твоим проклятием.
Насим жадно схватил жемчужину и бросился к двери.
– Ночью, – добавила Амани. – Ты знаешь, что снимать проклятия лучше ночью.
Насим улыбнулся – очень похоже на султана Гарибы. И исчез за дверью.
