Амин смотрел на сверкающие под солнцем волны, и даже осторожное: «Сайед, прощения просим, но гавань до сих пор закрыта» капитана не вырвало его из задумчивости. Впрочем, это уже стало привычным – кораблям по приказу шейха не давали отплыть уже неделю. Моряки ругались, порт гудел, торговля встала, а шейхский дворец гремел музыкой непрекращающегося празднества. Что-то во всем этом было неправильно, но в мыслях Амина занимало хорошо если не последнее место.
Впрочем, проскользнувшему в каюту, закутанному в хаик старику удалось обратить на себя внимание юноши.
– Сайед… Я могу чем-то помочь?
Старик упал перед Амином на колени и по очереди поцеловал руки опешившего юноши.
Амин бросился его поднимать.
– Сайед… Ну что же вы!
– Ибни, – улыбка старика была жалкая и словно приклеенная, а из глаз текли слезы. – Смилуйся… Останови это…
– Что остановить? – Амин все-таки усадил странного старика на кровать. Торопливо предложил воды. Благодарно кивнув и сделав глоток, старик уставился на сладости. И застонал.
– Прекрати это. Боги разгневались на нас, когда послали шейху это… это…
Амин встал перед стариком на колени, пока понятливый Насим уносил сладости.
– Что случилось, сайед?
– Скажи, ибни, – старик устало вздохнул. – Ты знаешь мальчика… Мальчика по имени Валид?
Амин отпрянул.
– Если ты можешь… Останови его! – простонал старик, бывший на самом деле визирем Йялы. – Иначе он всех нас отправит к Вадду.
Амин с каменным лицом выслушал историю последней шутки шейха. Но на последних словах – про пожранные сладости и девственниц – не выдержал. Визирь смотрел на трясущегося от смеха юношу и думал, что маленького шайтана, вселившегося в мальчишку «шехзаде», уже никто не остановит. Не этот же «батыр»!
Насим догнал хозяина уже у кормы. Амин удивленно обернулся, когда худенькая ручка вцепилась в полу его абаи.
– Она не вернется, хозяин, – прошелестел Насим. И еще тише добавил: – Вам лучше уйти из этого города.
– Ну что ты, Насим, – улыбнулся юноша, мягко высвобождаясь. – О чем ты? Возвращайся в каюту. Отдохни.
Насим больше ничего не сказал – как может раб перечить приказам хозяина? Но оглянулся один раз, проводил устраивающегося в лодке Амина странным взглядом.
Как и любой из его рода, Насим отлично знал и про птицу-хумай, и умел видеть ее в любых обличьях. И пусть недоступна она была сейчас, Насим знал так же, как влечет Амани к неудачникам – и как быстро она от них отворачивается, когда людишки ей надоедают. Не случалось еще такого, чтобы хумай остаалась рядом с одним и тем же человеком более года.
И хорошо, если отвергнутый ею Амин вернется на корабль живой и невредимый… Но что мог раб Насим сделать, чтобы помочь? Да и какой раб станет всерьез, без приказа помогать хозяину?
Крокодилы лениво смотрели на Валида – равнодушно даже, изучающе. Валид тоже на них смотрел – весело, предвкушающе. Похоже, юному «сыну» шейха передалась шаловливость «отца». Сам шейх в яркой абае и с раскрашенным лицом сидел у кресла «шехзаде» и таращился на крокодилов, безумно улыбаясь. Валид и сам не знал, что у человека в голове так неправильно повернулось – но люди всегда такие хрупкие!.. Он и играть-то еще как следует с новоявленным «отцом» не начинал…
Свита шехзаде жалась к стенам – подальше от крокодилов. Те посматривали и на людей. Улыбались. Обманчиво неповоротливые твари когда нужно ползали очень быстро – и челюсти у них… Это сейчас любимые бестии шайтана дожевывали ягненка. Но их голод это явно не утолило.
Валид отправил в рот очередной персик, метко плюнул косточкой в начальника дворцовой стражи и повелительно взмахнул рукой. Дрожащие чернокожие рабы с громадными золотыми блюдами, сгрудившись и с ужасом поглядывая на крокодилов, рассыпали по полу горячие угли. Крокодилы немедленно расползлись – и немедленно же прыснули от них, как вспугнутые ящерицы, придворные.
Хихикнув, Валид щелкнул пальцами. Замолчал канун – но не по приказу, просто уставший музыкант, не выдержав, потерял сознание. Валид туда даже не глянул – дворцовый распорядитель за последние дни очень быстро уяснил, что если не будет проявлять смекалку, закончит в пасти у песчаных львов. Тех самых, что сейчас вольготно бродили по саду у дворца.
Музыканта унесли – и вот уже другой раб взялся за канун, а Валид, улыбаясь, возвестил:
